Фактотум
Шрифт:
Она подлетела ко мне и полоснула меня по щеке ногтями.
— Вставай, — сказал я отцу.
— Ты ударил отца!
Она опять расцарапала мне лицо. Я повернулся и посмотрел на нее. У меня по щекам текла кровь. Кровь пропитала рубашку, брюки, ботинки, ковер. Мать опустила руки.
— Ты уже все, закончила?
Она ничего не сказала. Я пошел к себе в комнату, размышляя о том, что мне надо скорее искать работу.
Глава 12
Я вышел из комнаты только утром, когда они оба ушли на работу. Взял газету и принялся просматривать
— Хэнк!
Это был Тимми Хантер, мой старый приятель. Мыс ним вместе ходили в колледж.
— Чем занимаешься, Хэнк?
— Ищу работу.
— А я вот на днях уезжаю в южную Калифорнию.
Что у тебя с лицом?
— Женские ногти — страшная сила.
— Да?
— Да. Тимми, мне надо выпить.
Тимми остановился у ближайшего бара. Мы вошли, и он заказал две бутылки пива.
— А ты какую работу ищешь?
— Упаковщик, грузчик, сторож.
— Слушай, у меня есть деньги. Только надо заехать ко мне, они дома. Я знаю один замечательный бар в Инглвуде. Может, съездим туда?
Он жил с мамой. Когда мы вошли, она оторваласьот газеты:
— Хэнк, постарайся, пожалуйста, не спаивать моего Тимми.
— Как поживаете, миссис Хантер?
— В последний раз, когда вы с Тимми пошли по барам, вас обоих забрали в участок.
Тимми отнес к себе в комнату книги и вернулся в гостиную.
— Пойдем, — сказал он.
Бар, обставленный в гавайском стиле, был переполнен. Какой-то мужик орал в телефонную трубку:
— Пришлите кого-нибудь забрать грузовик. Я слишком пьян, не могу сесть за руль. Да, я понимаю, что потерял эту треклятую работу, просто пришлите кого-нибудь за машиной!
Тимми взял нам по пиву. Мы с ним очень мило общались. Молодая блондинка поглядывала на меня и показывала мне ногу. Тимми говорил без умолку. Вспоминал колледж: как мы прятали в шкафчиках бутылки с вином; потом вспомнил Попоффа и его деревянные пистолеты; Попоффа и его настоящие пистолеты; как мы прострелили дно лодки на озере в парке Уэстлейки едва ее не утопили; как студенты устроили забастовку в спортивном зале…
Мы пили и пили. Молодая блондинка ушла с кем-то другим. Музыкальный автомат играл песни. Тимми продолжал говорить. На улице уже темнело. Потом нас вышвырнули из бара, и мы пошли вдоль по улице в поисках еще какого-нибудь заведения. Было уже десять вечера. Мы еле держались на ногах. На улице было полно машин.
— Слушай, Тимми. Давай отдохнем. Так сказать, упокоимся в мире.
Я увидел его. Здание морга. Особняк в колониальном стиле, с прожекторами и широченной лестницей из белого камня.
Мы с Тимми поднялись до середины лестницы. Там я бережно уложил его на ступеньку. Вытянул ему ноги, чтобы они были прямые, и аккуратно сложил его руки вдоль тела. Потом лег в той же позе ступенькой ниже.
Глава 13
Проснулся я в помещении. Я был там один. За окном
Спустя еще сорок пять минут меня вывели в коридор. Там стояли какие-то парни, прикованные наручниками к длинной цепи. Я дошел до конца цепочки и протянул охраннику руки. Но тот сказал: «Тебе не надо». У меня были свои персональные наручники. Двое полицейских посадили меня в машину и куда-то повезли.
Как выяснилось, в Калвер-Сити. К зданию суда, куда меня провели с черного хода. Один полицейский пошел со мной, второй остался в машине. Меня привели в зал суда и усадили в первом ряду. С меня сняли наручники. Я огляделся. Тимми вроде бы не было. Как обычно, судью ждали долго. Мое дело разбирали вторым.
— Вы обвиняетесь в пребывании в состоянии алкогольного опьянения в общественном месте и в создании помех дорожному движению. Десять дней тюремного заключения или штраф тридцать долларов.
Я признал себя виновным, хотя так и не понял, что он подразумевал под «созданием помех дорожному движению». Полицейский отвел меня обратно в машину.
— Ты еще легко отделался, — сказал он. — Из-за вас образовалась пробка длиной в целую милю. Это была самая длинная пробка за всю историю Инглвуда.
Меня отвезли в городскую тюрьму Лос-Анджелеса.
Глава 14
Вечером приехал папа, привез тридцать долларов. Когда мы выходили, у него в глазах стояли слезы. — Ты нас опозорил. И мать, и меня, — сказал он.
Как я понял, он был знаком с кем-то из полицейских, который спросил у него: «Мистер Чинаски, а что здесь делает ваш сын?»
— Мне было так стыдно. Подумать только! Мой сын — в тюрьме!
Мы дошли до его машины. Он сел за руль. Он по-прежнему плакал.
— Мало того что ты не хочешь послужить своей стране на войне…
— Врач сказал, я не годен к военной службе.
— Сын мой, если бы не Первая мировая война, я никогда бы не встретился с твоей мамой, и ты бы вообще не родился.
— У тебя есть сигареты?
— А теперь ты попал в тюрьму. Твоя мать этого не переживет!
Мы проехали мимо каких-то дешевых баров в нижней части Бродвея.
— Давай зайдем и чего-нибудь выпьем.
— Что?! Ты еще смеешь заикаться о выпивке сразу после того, как тебя выпустили из тюрьмы, куда посадили за пьянство?!
— Собственно, в таких ситуациях как раз и надо чего-нибудь вы пить.
— Только не говори матери, что ты хотел снова напиться. Сразу после того, как тебя выпустили из тюрьмы.
— И еще я бы снял девочку.
— Что?!
— Я бы снял девочку.
Папа едва не проехал на красный свет. Почти всю дорогу до дома мы ехали молча.
Наконец папа сказал:
— Да, кстати. Надеюсь, ты понимаешь, что штраф, который я за тебя заплатил, прибавляется к твоему долгу за комнату, стол и стирку?