Факты против мифов. Подлинная и мнимая история второй мировой войны

Орлов Александр Семенович

Сталинградская битва не только внесла решающий вклад в коренной перелом в ходе войны, но и в значительной мере повлияла на боевые действия союзников. Летом 1942 года, когда готовилась высадка союзников в Африке, главнокомандующий их экспедиционных сил Д. Эйзенхауэр подчеркивал, что «упорное сопротивление русских обеспечивает союзникам свободу выбора места, времени и количества сил для решающего наступления». И действительно, фашистское командование в 1942 году перебросило на советско-германский фронт 69 дивизий из Западной Европы.

С конца 70-х годов на Западе усиливается ранее не имевшая широкого хождения тенденция трактовать Сталинградскую битву как «поражение Запада». В этой трактовке уже и речи нет о «локальном значении» битвы, наоборот, она изображается как «историческое свидетельство» «советской военной угрозы» для всей «западной цивилизации». Такую позицию занимают американский историк Р. Хоббс, его коллеги А. Берк, Т. Халпер.

Современные апологеты американского империализма обвиняют президента США Ф. Рузвельта в том, что он недооценил растущий военно-экономический

потенциал СССР, не сделал «правильных» выводов из Сталинградской битвы, после которой следовало-де искать наиболее рациональные пути к достижению «оптимальной цели», то есть не допустить появления сил, способных остановить движение США на пути к мировому господству. Тот же Хоббс видит «роковую ошибку» США в том, что они после Сталинграда придерживались принципа безоговорочной капитуляции Германии. Такая политика, по его мнению, исключила возможность сделать фашистский рейх потенциальным союзником США в предстоящей борьбе с Советским Союзом [76] .

76

Hobbs R. The Myth of Victory. Boulder (Colorado), 1979, p. 235.

В одном ряду с подобными спекуляциями стоит и выходка французского журнала «Фигаро-магазин», который в номере от 5 февраля 1983 года вытащил на свет материалы издававшейся в 1943 году в Париже профашистской газеты «Нуво Тан», призывавшей французов «помочь Германии… сначала сдержать, а затем сокрушить советские орды, которые, если бы победили, захватили бы Европу и потопили бы ее в крови» [77] .

Начав когда-то с отрицания решающего значения Сталинградской битвы для коренного перелома в ходе войны, ныне реакционные западные историки в угоду политике администрации Рейгана и ее союзников по НАТО увидели в этой битве истоки «советской военной угрозы». Но как бы ни трактовали ее фальсификаторы, она золотыми буквами вписана в историю Великой Отечественной и всей второй мировой войны.

77

См.: Правда, 1983, 27 февраля.

Сокрушительный разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом и победоносное наступление Советской Армии зимой 1942/43 года подорвали военную мощь «третьего рейха». Нацистское руководство, пользуясь отсутствием второго фронта, решило летом 1943 года осуществить мощное наступление в районе Курска и вновь захватить стратегическую инициативу в свои руки.

Однако планы гитлеровских стратегов опять провалились. Битва под Курском вошла в историю как одно из важнейших и решающих событий Великой Отечественной и всей второй мировой войны. Она продемонстрировала перед всем миром способность социалистического государства собственными силами разгромить военную машину «третьего рейха». В этом величайшем сражении, длившемся около 50 дней (5 июля — 23 августа 1943 года) участвовало с обеих сторон свыше 4 миллионов человек. В период боев было разгромлено 30 дивизий вермахта, из них 7 танковых. Враг потерял более полумиллиона своих солдат и офицеров, 150 танков, 3700 самолетов [78] . Советская авиация завоевала стратегическое господство в воздухе, смертельный удар был нанесен танковым войскам вермахта.

78

История второй мировой войны, т. 7, с. 178.

После разгрома под Курском гитлеровское руководство вынуждено было отказаться от наступательной стратегии и перейти к обороне на всех фронтах второй мировой войны. Стратегическая инициатива была окончательно закреплена за Советскими Вооруженными Силами. «Выдающаяся победа наших войск под Курском, — писал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — продемонстрировала возросшее могущество Советского государства и его Вооруженных Сил» [79] .

С восхищением и одобрением встретила победу Советской Армии на Курской дуге мировая прогрессивная общественность. «Великое советское наступление, которое началось летом 1943 года под Курском и Орлом, — указывалось в официальном труде военного министерства США, выпущенном в 1945 году, — продолжалось непрерывно до следующей весны, когда нацистские захватчики были полностью изгнаны из Южной России» [80] . Премьер-министр Англии У. Черчилль отмечал, что «три огромных сражения — за Курск, Орел и Харьков, все проведенные в течение двух месяцев, ознаменовали крушение германской армии на Восточном фронте» [81] .

79

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 2-е. изд. М., 1974, т. 2, с. 193.

80

«The World at Wat 1939–1944. A Brief History. W., 1945, p. 208.

81

Цит. по: Рузвельт Э. Его глазами. М., 1947, с. 161.

Решающее влияние поражения вермахта под Курском на весь дальнейший ход войны, на стратегию фашистской Германии признавали

и в «третьем рейхе». «В результате провала наступления «Цитадель», — писал Г. Гудериан в своих мемуарах, — мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос… и уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику… После крушения плана «Цитадель» Восточный фронт забрал все силы из Франции» [82] .

82

Guderian Н, Erinnerungen eines Soldaten. Heidelberg, 1951, S. 284.

В послевоенный период буржуазная историография уделяла Курской битве определенное внимание, но при знакомстве с работами западных историков бросается в глаза, что в зависимости от политических установок правящих кругов смещались и акценты в оценках этого выдающегося события второй мировой войны.

В 40-х — первой половине 60-х годов господствующей тенденцией в буржуазной историографии при освещении Курской битвы было упоминание о ней вскользь или замалчивание ее размаха и значения. Английские военные историки Дж. Фуллер и Б. Лиддел Гарт, бывший генерал вермахта К. Типпельскирх в своих трудах о второй мировой войне отводили Курской битве по 1–2 абзаца. В книге «Роковые решения», написанной группой бывших гитлеровских генералов, о Курской битве вообще не упоминалось. Такой подход к этому гигантскому сражению был характерен для многих буржуазных ученых того времени [83] .

83

См.: Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939–1945 гг. М., 1956; Типпельскирх К. История второй мировой войны. М-, 1956; Лиддел Гарт Б. Стратегия непрямых действий. М., 1957; Меллентин Ф. Танковые сражения 1939–1945 гг, М, 1957; Вестфаль 3., Крейпе В. и другие. Роковые решения. М., 1958.

Другой распространенной тенденцией, присущей в особенности авторам из числа бывших генералов и офицеров фашистского вермахта, было изображение гитлеровского наступления под Курском как операции, преследовавшей ограниченные цели, а победу Советской Армии в Курской битве как явления, имевшего значение лишь для советско-германского фронта. Так, бывший командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Э. Манштейн в своих воспоминаниях подчеркивал, что провал операции «Цитадель» стал решающим поворотным пунктом лишь на Восточном фронте [84] . В последующие годы эстафету об «ограниченных целях» операции «Цитадель» и локальном значении Курской битвы приняли от гитлеровских генералов и историки из стран НАТО.

84

Manstein Е. Verlorene Siege. Bonn, 1955, S. 473.

Однако факты опровергают эти оценки битвы под Курском. В оперативном приказе верховного командования вермахта № 6 от 15 апреля 1943 года указывалось, что «наступлению придается решающее значение» и что оно «должно дать инициативу на весну и лето текущего года… Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира… В случае планомерного развития операции начать незамедлительно с ходу наступление на юго-восток («Пантера») с тем, чтобы использовать замешательство в рядах противника» [85] . Еще более решительно Гитлер заявил о целях и задачах операции «Цитадель» в своем приказе войскам, отданном накануне наступления, в ночь на 5 июля. В нем говорилось: «Солдаты! С сегодняшнего дня вы начинаете большое наступление, исход которого может иметь решающее значение для войны… И вы должны знать, что от успеха этого сражения может зависеть все».

85

Совершенно секретно! Только для командования! М., 1967, с. 502, 506.

Военно-политическое руководство «третьего рейха» считало, что после сокрушительного удара, который нанесут немецкие танковые армады на Курской дуге, Советский Союз «должен дрогнуть или, как Китай, впасть в агонию». Предполагалось развить успех «Цитадели» в последующих операциях, в частности, наступать на северо-восток, «чтобы перерезать железные дороги, ведущие от Москвы на юг», а также предпринять «наступательную операцию под Ленинградом». Западногерманский исследователь истории германского генерального штаба В. Герлиц писал, что после предполагавшегося разгрома советских войск под Курском Гитлер намеревался «либо снова достичь линии Волги, либо с юга угрожать Москве» [86] . Все это показывает, что цели операции «Цитадель» были далеко не «ограниченными».

86

Gorlitz W. Der deutsche Generalstab., Geschichte und Gestalt. 1657–1945. Frankfurt а. M, 1950, S. 629–630