Факультет славянской магии
Шрифт:
– Не люблю работать с бабами, - кряхтел профессор Угрюмый, когда наша боевая «пятёрка» на вездеходе со скоростью в 40 км в час ползла строго на юг от студгородка. – Поверьте мне старику, вот какая бы не была женщина умная, смелая или талантливая, всё равно с мужиками работать спокойней. Вот какая у наших боевых магинь первая реакция на нежить? Либо паника, либо страх, либо гнев. Либо кричат, что всё пропало, либо кидаются в отчаянную атаку и кромсают первую попавшуюся тварь в салат. Мы же с вами сегодня должны сработать по-умному, аккуратно. Не повредить так сказать, испытуемый
– Хотите взять одного в плен, профессор? – спросил, сидящий за рулём машины Филипп Чернов. – Между прочим, ректор Борис Божеславович нам этого делать категорически запретил.
– Ну и напрасно, - крякнул, насупившись, Угрюмый, – пока мы досконально не узнаем своего врага, нам его не одолеть. Вот мы воюем с нежитью исключительно магическими приёмами, когда может быть по ним стоит ударить элементарным химическим оружием, безопасным для нас и окружающей среды. Ведь всё в лаборатории для изучения живых мертвецов уже имеется. Эх, вы, студенты. Что, настучите на меня, старика?
– Да, нет что вы, Василь Василич, - стали отнекиваться два других старшекурсника Юра Давыдов и Артур Белоусов, или Гусар и Белотур, если обращаться к парням по позывным. – Если надо взять одного живьём, то постараемся.
– А ты, Звонарь, что скажешь? – вперился в меня преподаватель магической истории.
– Доносить конечно не буду, это не в моих правилах, но я бы пленных брать не стал, - не стал юлить я. – А вдруг мы наткнёмся на сбежавшего с поля боя мага-мертвеца? Тогда охотники, то есть мы, легко превратимся в дичь. Он на десть метров шарахает ядрами и таранами. И это большая удача, что при штурме спортзала погиб только один наш боевой товарищ.
– Вот и договорились, - обрадовался профессор, по-дружески хлопнув меня по плечу. – Значит так, если среди живых мертвецов будет одна особь, отличающаяся большими габаритами, то без всяких переговоров уничтожаем неприятеля там, где поймаем. Отловим в кустах на горшке, грохнем вместе с горшком. Хотя это и не научный подход к делу.
– Василь Василич, а почему ферма, куда мы направляемся, носит имя мореплавателя Михаила Лазарева? – спросил я, чтобы немного разогнать тоску, которую навевала дорога среди однообразных берёзовых рощиц и полей.
– При чём здесь Лазарев? – хихикнул Угрюмый.
– Это очень интересная история. Примерно 300 лет тому назад, по местному летоисчислению, количество ферм резко увеличилось и их стали путать. Пошлют, допустим, на южную ферму, а их там три штуки. Или на восток, где этих ферм вообще пять штук. И вот какая-то светлая голова предложила, а давайте назовём фермы фамилиями мореплавателей первооткрывателей. Кто у нас на юге открыл Антарктиду? Лазарев и Беллинсгаузен, верно? Вот теперь на юге две фермы носят их имена, а самая юго-восточная ферма называется в честь Абеля Тасмана, который открыл Новую Зеландию. Это, между прочим, очень удобно. Если ты знаком с историей географических открытий, то случайно оказавшись на любой из наших ферм, которые похожи друг на друга как братья близнецы, сможешь точно определить, где находится Аркона.
Затем профессор ещё что-то стал рассказывать и я не заметил,
– Подъём, Звонарь! Петушок пропел давно, ха-ха-ха! – вдруг загоготали мне под ухо Гусар и Белотур.
– Да, пора просыпаться, молодой человек, приехали, - улыбнулся Угрюмый. – Вы, ребята, пока возьмите коптер и обследуйте эти несколько маленьких рощиц, а я свяжусь с Борисом Божеславовичем.
Я вылез из вездехода, потянулся и обнаружил, что лес, где мы остановились, несколько изменился. И если ближе к студгородку преобладали берёзы и осины, то на этом пригорке росли в основном ели и сосны, а под ногами был песок и мох. А с пригорка открывался замечательный вид на широкую и длинную просеку, на которой встречались редкие островки деревьев: елей, сосен и осин вперемешку.
– Как же мы тут среди ёлок мертвяков-то разглядим? – бубнил себе под нос Филипп Чернов, поднимая в воздух миниатюрный летательный аппарат.
– А где ферма имени Лазарева? – спросил я, вглядываясь вдаль.
– За нами осталась, - ответил Гусар или Юра Давыдов. – Здоров ты спать. Наверное, Марьянка тебя всю ночь тренировала? Ха-ха. Кстати, посмотри вон туда, видишь полоску леса? – он указал рукой на противоположный край просеки. – Та земля уже принадлежит Ур-Хикону. Поэтому мертвецы и засели в этих маленьких рощицах, ведь это нейтральная полоса. Мы на неё не суёмся, и ур-хиконцы не лезут.
– Кажись, я что-то заметил, - ткнул пальцем в маленький монитор Артур Белоусов. – Вот чёрная точка и вот ещё одна.
– А если это волки? – засомневался Чернов. – Или кабаны?
– Ниже коптер опускать нельзя, - заворчал за нашей спиной Василь Васильевич. – Если среди банды мертвецов маг-мертвец, то он быстро сообразит, что на них открыли охоту, и мгновенно уведёт свой отряд к Ур-Хикону. Поэтому предлагаю разделиться. Ты, Звонарь, засядешь где-нибудь здесь, а мы по большой дуге объедем тот лесок и погоним мертвецов сюда. Если маг-мертвец бросит своих товарищей и первым выскочит на тебя, то в бой не вступай. Потом его отловим. А если это будет простая глупая рядовая особь, постарайся её не убить, а задержать.
– Слушаюсь, - без энтузиазма буркнул я.
***
Ожидание обходного манёвра, предложенного профессором Угрюмым, растянулось для меня на долгие полчаса. Я нашёл небольшое естественное углубление в земле, бросил поверх мха плащ из брезента, рядом положил портативную рацию и прилег сам, уставившись в армейский бинокль. В эти минуты я почувствовал себя пограничником, который в поисках перебежчика наблюдает за вражеской стороной. Но кроме одной семейки лосей: папа, мама и два длинноногих лосёнка, никто со стороны Ур-Хикона к нам не перебежал.