Фаланга
Шрифт:
— Вперёд! Вперёд! Варп настолько нас боится, что выставил против нас подобного монстра! — голос Владимира, даже усиленный вокс-динамиками, был едва слышен на фоне омерзительного сотрясшего окрестности рёва демона. Владимир прорубился через первые ряды кровопускателей, чтобы добраться до врага, он запрыгнул на полуобвалившуюся стену часовни, перекатился и ринулся в атаку, взмыв над кипящей вокруг него битвой.
Высший демон повернул свою косматую чудовищную голову в сторону Владимира. Имперские Кулаки пробивали себе дорогу сквозь орды наступающих кровопускателей, чтобы сплотится вокруг магистра ордена, но высший демон мог просто идти над бурлящей рукопашной, и через пару секунд его тень пролетела над Владимиром.
Имперский Кулак стоял, широко разведя в стороны Клыки Дорна, открыто бросая вызов высшему демону, чудовищные размеры которого, похоже, его нисколько не смущали.
— Ты посмел прийти в мои владения и пролить кровь моих братьев? — взревел Владимир. — Кого ты рассчитывал тут встретить? Какую победу ты надеялся одержать? Вся ярость варпа не устоит перед силой духа даже одного хорошего космодесантника!
Высший демон зарычал и замахнулся влажным от крови Адептус Астартес топором. По широкой дуге топор засвистел вниз, Владимир прыгнул в сторону, лезвие рассекло руины часовни. Владимир пронзил Клыками Дорна запястье демона и, разрывая сухожилия и мышцы, выдернул их обратно. Высший демон отдёрнул лапу и злобно заревел, продолжив атаку плетью.
Плеть двигалась слишком быстро, чтобы Владимир мог увернуться от неё. Её крючки обвили его ногу, и демон вскинул его в воздух, после чего бросил его с размаху на палубу в самую гущу кровопускателей.
Копьё Души было всё ещё в руке Иктина. Его мерцающее чёрное лезвие было прижато к глотке Сарпедона под самым подбородком, ему явно грозило обезглавливание. Сарпедон удерживал запястье Иктина в захвате и сражался с капелланом, но смерть пробудила в Иктине какую–то новую силу духа и теперь они сравнялись по силе.
Сарпедон чувствовал, как горит его кожа на лице. Боль для космодесантника не была тем же самым, чем она являлась для обычного человека, но всё–таки это была боль, и Сарпедон боролся с ней, чтобы не отключиться, в не меньшей степени, чем с Иктином.
Топор Меркаэно был заблокирован где–то под Иктином. Сарпедон пытался высвободить его, но Иктин не ослаблял натиск. Он пытался перекатиться, чтобы подмять Иктина под себя, но капеллан даже не шевельнулся, словно прирос к палубе.
— Ты повинуешься, — прошипел Сарпедон, — а есть лишь один источник повиновения.
Он видел отражение собственного лица в линзах маски Иктина, волдыри от ран покрывали его.
— Этот источник — страх.
Сарпедон отпустил топор и приподнялся, обхватив рукой голову Иктина. Он нашёл застёжку и сорвал шлем с капеллана.
Обугленное лицо Иктина корчилось от жары. Пузырящаяся кожа натянулась на скулах, глаза смотрели из глубин обожжённых провалов, кожа на голове лопнула. Не было даже намёка на этом лице, что ненависть его поутихла. Боль сделала её даже сильнее. Сходства с лицом того, кого знал Сарпедон, почти не осталось, как не осталось спокойствия и решительности капеллана, всё это заменила собой глубокая ненависть.
— Я знаю, чего ты боишься, — сказал Сарпедон. Его рука ухватилась за затылок обгоревшего черепа Иктина, и он выпустил в разум предателя всю мощь «пекла».
Боль помогла. Обычно Сарпедон использовал «пекло» против множества врагов, насылая галлюцинации на максимальное количество противников. В этот раз он сосредотачивался на нём до тех пор, пока заклинание не стало обжигающе белым психическим копьём, он вонзил его в разум Иктина, как иглу шприца, заполненного всеми страхами капеллана.
Он боялся Денията. Страх, в некой глубинной, почти нераспознаваемой форме, был единственной вещью, способной заставить космодесантника подчиняться с такой необдуманной жестокостью. Всё, что Сарпедон знал о философе-солдате, выгорело и превратилось во что–то отвратительное.
Словно бог самого варпа, силуэт Денията маячил перед мысленным взором Иктина. Деният выглядел также как на страницах уничтоженного Военного Катехизиса, но только теперь он был огромен и бесконечно более ужасен. Вокруг его ног стремительно нёсся поток искалеченных тел всех тех Испивающих Души, чьи жизни он бросил на алтарь своего чудовищного плана. На броне были начертаны призывы к смерти и истязаниям, слова Военного Катехизиса извивались и смещались. Тысячи невинных были распяты на броне его поножей. Грудь и наплечники были усеяны наполовину погружёнными в саму броню, словно полупереваренными телами, тех, кого когда–то предали. Герои древнего ордена — капитан Каеон, магистр ордена Горголеон и жертвы первой Войны ордена, втянутые в конфликт, чтобы удовлетворить желание Денията отколоть орден от Империума. Погибшие ордена Сарпедона, от Гивриллиана до Скамандера, капитан Каррадин, ближайший друг Сарпедона — технодесантник Лигрис, и все прочие, кто пал. Вокруг воротника брони Денията толпились его союзники по предательству. Жесточайшие инквизиторы, чьими усилиями орден был подвергнут гонениям. Чужаки, убитые Сарпедоном и его братьями, под пристальным взглядом Денията, удовлетворенного тем, что они отыграли свои роли — тварь некронов, почти убившая Сарпедона на Селааке, лорд-отступник эльдар из Гравенхольда, орочий военачальник с Неверморна, все они собрались, ликуя.
Среди них стояли худшие из его союзников. Последователи тёмных богов — Абракс, Ве’Мет, множество космодесантников-предателей и демонов. Мутант Тетуракт и его легион мертвецов. И, конечно, сам Деният, его лицо освещал огонь его собственного гнева, он смеялся вместе с пособниками своего предательства, совершавшими свои злобные поступки под его руководством.
Деният посмотрел на Иктина, пришпиленного и корчащегося перед ним, как букашка пойманная под микроскопом. Вес его отвращения, смешанный с осознанием ужасающего глумления, ударил по разуму Иктина так свирепо, как ни одно оружие из арсенала Сарпедона.
Иктин завопил. В его разуме вопль затерялся в хохоте Денията, который упивался тем, как его самая мнительная пешка осознаёт своё ничтожество. В реальности звук был настолько не похож на что–либо, что мог бы выговорить воин Адептус Астартес, что Иктин перестал быть космодесантником в этот миг.
Хватка капеллана ослабла. Сарпедон отбросил его и выкатился из пламени. Он стоял над поверженным Иктином.
Разум Иктина был полностью разбит. Психочувства Сарпедона не были острыми, но даже он мог почувствовать растущую пустоту, занявшую место души капеллана, в которую кувырком летели обломки его личности.
— Теперь я твой хозяин, — сказал Сарпедон. — Я — единственный, кому ты подчиняешься. Расскажи мне всё.
Лица окружавших демонов корчились, глумясь, вокруг сплошняком лежали отрубленные чёрными лезвиями клинков конечности, тянувшиеся, чтобы прикончить магистра ордена Владимира.
Клыки Дорна были созданы как раз для такого ближнего боя, где они парировали удары и рубили, танцуя в руках Владимира, словно движимые своей собственной волей. Возможно, сам Дорн направлял их в эти моменты со своего места подле Императора, делясь своими собственными навыками, чтобы Владимир мог выжить в этой смертельной схватке.