Фальшивая история Великой войны
Шрифт:
Сильно сказано. До такого до Гончарова никто еще не додумался. И это не удивительно — минимально образованному человеку должно быть понятно, что технический прогресс идет в сторону сокращения в себестоимости продукции доли живого труда при возрастании доли овеществленного прошлого труда. Каналы нынче роют не руками тысяч рабов, а ковшом огромного экскаватора, в котором (и в ковше, и в экскаваторе) спрессован труд нескольких поколений рабочих и инженеров. И на производство цифрового МР-3 плеера ушло на несколько порядков меньше живого труда, нежели на сборку лампового магнитофона «Днепр». Из этого отнюдь не следует вывод о том, что качество звучания современного М Р-3 плеера в сто раз хуже, чем у сундукоподобного «Днепра». Скорее наоборот. Так что сама «методика» оценки ТТХ военной техники по количеству живого
Не выдерживает никакой критики и сам способ определения трудозатрат путем деления общей численности рабочих, занятых на предприятиях авиационной промышленности, на общее количество выпущенных в течение года самолетов. Самолеты бывают слишком разными. Был четырехмоторный бомбардировщик ТБ-7 (вес конструкции 19 986 кг), был двухмоторный бомбардировщик Ju-88 (вес конструкции 7724 кг), был одномоторный истребитель Як-3 (вес конструкции 2123 кг). Совершенно очевидно (вернем г-ну Гончарову излюбленный им оборот речи), что количество живого труда, ушедшего на производство этих самолетов, будет различаться в разы — вне зависимости от того, где и на какой технологической базе 2-тонный или 20-тонный самолет производятся.
Наконец, стоит усомниться в том, что применительно к Советскому Союзу списочная численность рабочих, служащих и ИТР, занятых на предприятиях наркомата авиационной промышленности, и реальное количество людей, занятых в производстве самолетов, совпадают. Именно к такому предположению приводит внимательное изучение документов. Берем составленный в ЦСУ Госплана СССР (разумеется, секретный) «Баланс труда по СССР на 1 апреля 1945 г.» (РГАЭ, ф. 1562, оп. 329, д. 1523, л. 99). Что мы видим? В городах числится 36,7 млн. человек трудоспособного населения (причем в это число включены «работающие подростки 12— 15лет»). В том числе 19,3 млн. «рабочих, служащих и кооперированных кустарей». Что же делают, где работают эти 19 млн. рабочих и служащих? Открываем монографию Н. Симонова «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920 — 1950 гг.» (М.: РОССПЭН, 1996 г.). На страницах 157—167, с конкретными ссылками на документы Архива экономики РФ, указана следующая численность рабочих, служащих и ИТР, занятых на военном производстве в 1944 году:
— наркомат авиапрома 733 тыс. человек;
— наркомат боеприпасов 398 тыс. человек;
— наркомат вооружений 316 тыс. человек;
— наркомат танковой промышленности 244 тыс. человек;
— наркомат минометного вооружения 160 тыс. человек;
— наркомат судостроения 136 тыс. человек.
Итого: 1987 тыс. человек.
Гончаров оперирует несколько отличающейся цифрой (640 тыс. человек, занятых на предприятиях авиапрома в январе 1944 г.), но проблема вовсе не в этом неизбежном разбросе статистических данных. Странный, можно сказать — загадочный вопрос заключается в том, что же делали остальные 17 миллионов рабочих и служащих? Неужели в стране, которая поставила к станку «работающих подростков 12—15 лет», в военном производстве было занято всего 2 млн. человек, т.е. 10,3% городских рабочих и служащих? Да, конечно, были еще и металлургия, транспорт, угольная и горнодобывающая промышленность, нефтехимия, кто-то шил гимнастерки и выпекал хлеб. Как пишет Н. Симонов, в «военных» наркоматах было занято порядка 25% всех работников промышленности. Но в этом случае 100% — это 10 млн. Чем же были заняты остальные 9,3 млн. рабочих и служащих?
У меня нет ответа на эти вопросы. Есть лишь твердое убеждение, что мы имеем дело с «лукавыми цифрами». Возможно, разгадка заключается в том, что огромное количество людей, фактически занятых в военном производстве, было выведено за рамки списочной численности работников соответствующих наркоматов. По вполне понятной причине — кадровому работнику наркомата авиапрома надо дать бронь от призыва и повышенный паек. Для 1944 года это была непозволительная роскошь... Еще раз повторяю — у меня нет точного ответа. Есть лишь четкое понимание того, что оценивать «реальную боевую ценность советского самолета» на столь зыбкой статистической базе и исходя из совершенно абсурдных методологических подходов, можно только в целях горячо осуждаемой г-ном Гончаровым пропаганды. К исторической науке это никакого отношения не имеет.
Еще один, вполне анекдотичный пример подмены обсуждения фактов словопрениями о «потенциальных возможностях» обнаруживается в упомянутом выше сборнике «Великая Отечественная катастрофа-3». Господин Б. Кавалерчик поместил в сборнике огромную (на 148 страниц) статью под названием: «Какие танки были лучше в 1941 году?» Несмотря на то, что название статьи, казалось бы, не оставляло автору иного выхода, кроме как сформулировать наиболее важные с его точки зрения тактико-технические характеристики танков и затем сравнить танки вермахта и Красной Армии по этим параметрам, г-н Кавалерчик пошел другим путем. Разговор о танках он почему-то начинает с ритуальных проклятий в адрес ненавистного Резуна:
«...На волне справедливой критики официальной советской точки зрения всплыла и пена в виде версии В. Суворова (Резуна), который предложил свою теорию, быстро завоевавшую популярность у неосведомленной части публики. Он утверждал, что советские танки и по количеству, и по качеству значительно превосходили немецкие... Теория Суворова (Резуна) была уже многократно убедительно раскритикована, поэтому мы не будем тратить время на полемику с ним в этой работе».
Как мило! «Тратить время на полемику мы не будем», а вот лягнуть походя — это завсегда пожалуйста. Да и трудно было бы полемизировать с «утверждением Суворова» о значительном количественном превосходстве советских танковых войск, учитывая, что на стр. 304 сам Кавалерчик сообщает читателям, что «для проведения операции «Барбаросса» немцы сосредоточили 3502танка», а на стр. 351 пишет: «В пяти западных военных округах имелось 12 898 танков». Может быть, я тоже отношусь к категории «неосведомленной части публики», но мне кажется, что число 12 898 больше числа 3502. Причем «значительно» больше — не на единицы процентов, а почти в четыре раза.
После этого г-н Кавалерчик взялся раскритиковать качественные параметры советских танков. Историю создания легендарной «тридцатьчетверки» — танка, на несколько десятилетий вперед обозначившего основные тенденции развития мирового танкостроения — он описывает в таких выражениях:
«...В августе 1937г. КБХПЗ получило правительственное задание разработать новую модель танка. В то время для этого бюро такая задача являлась непосильной. Это была сравнительно небольшая конструкторская организация, работавшая в глубинке, далеко от ведущих центров советского танкостроения...»
На этом месте книжка выпала из моих ослабевших рук. О чем это он? Что за «глубинка»? Неужели был какой-то другой ХПЗ? Лихорадочно перелистываю страницу, читаю дальше:
«...Большинство выполненных ими проектов до серийного производства довести не удавалось, ведь на ХПЗ остро не хватало квалифицированных специалистов... Постоянная проблема нехватки грамотных и опытных инженерных кадров... Причиной ошибок был главным образом банальный недостаток знаний и практического опыта... Автобронетанковое управление РККА не питало особых иллюзий на счет реальных возможностей бюро харьковского завода... Для поисков и отработки принципиально новых конструкций у них просто не хватало времени. Кроме того, недостаток знаний и опыта харьковчан делал это занятие слишком рискованным...»
Нет, все на месте. Да, тот самый, Харьковский ХПЗ...
В существование «неосведомленной публики», не знающей этот анекдот, я не верю, но все равно с удовольствием расскажу его еще раз. И прошу не считать за «разжигание розни».
— Хаим, таки где ты шил такой шикарный костюм?
— В Париже.
— Хм, в Париже... А далеко это от Бердичева?
— Ну, тысячи две верст будет...
— Подумать только, такая глушь, а как хорошо сшили!
Спешу сообщить г-ну Кавалерчику, что по отношению к Харьковскому паровозостроительному заводу (ХПЗ), он же завод им. Коминтерна, он же завод № 183, все остальные точки земного шара были «глубинкой». Созданный еще в 1895 году и получивший в советское время такое звучное, такое многообещающие название («имени Коминтерна»), завод этот превратил Харьков в «танковый Париж».