Фальшивая монета
Шрифт:
К е м с к о й (оглядываясь). Ф-фу, какая ты!.. Тут люди везде, а ты...
Б о б о в а. Ну, не буду, не буду... Ну, молчу! А ведь сердечко-то твоё, старенькое, последние дни-ночи доживая, оно ведь не умолкнет, оно не онемеет...
К е м с к о й. Нет, это... чёрт знает что! Это же необходимо кончить... необходимо!
Б о б о в а. То-то вот! Необходимое, брат, не обойдёшь, нет! Бога - не обойдёшь, правды - не обойдёшь! Всё, всех людей обойти можно, а правду обойди-ка? Она - не обходима,
К е м с к о й (заметив Глинкина, который зажигает лампу). Ну что? Что стоишь? Стоит и... слушает!
Г л и н к и н (вынимая бумаги из портфеля). Вот, протоколы допроса и ваше заключение по делу Краевых.
К е м с к о й. Ну, что же? Надо подписать! Перо! (Садится к столу. Глинкин даёт ему перо. Подписывая бумаги.) Завтра отнесёшь прокурору. Вероятно, ошибки, ошибки у тебя. Ты, брат, небрежен, да! Найди Наташу...
(Бобова ушла в комнату Ефимовых.)
Г л и н к и н. Она - у себя...
К е м с к о й. Позови.
Г л и н к и н. Я с ней поссорился. Я хочу сказать вам, что она...
К е м с к о й (с досадой). Знаю, знаю! С такими девушками - не ссорятся, если ведут себя умно... Иди... Поссорился... Ты, братец, не глупи...
(Полина в белом платье выходит из своей комнаты, оглядывается.)
К е м с к о й. Это - вы? Куда это вы?
П о л и н а. В гости.
К е м с к о й. Так поздно? Гм... Я нахожу, что ваше... Ваш пример вреден для Наташи. Все эти постояльцы... этот бритый... Бобова говорит, знаете, что он и вы...
П о л и н а. Прощайте.
Я к о в л е в (в двери кухни). Куда?
П о л и н а. К знакомой.
Я к о в л е в (оглядывая её). Какая - знакомая? У тебя нет знакомых.
П о л и н а. Есть. Одна.
Я к о в л е в. Врёшь! И - нарядилась? Ты... (Схватил её за плечи, она его отталкивает.)
К е м с к о й (подошёл). Послушай, Яковлев, это - невозможно. Ты сам виноват, ты стар, она - молода. Ты поселил тут... разных... Наташа тоже молода и неопытна...
Я к о в л е в. Позвольте...
К е м с к о й. Нет, подожди, я говорю, я! Я хотел семейно и тихо всё это... Это - мой дом. Я стар, мне нужен покой. Ты должен считаться с этим, а ты... Тут Наташа...
Я к о в л е в. Наташа - кто?
К е м с к о й. То есть - как это - кто?
Я к о в л е в. Она - дочь моя? Моя дочь?
К е м с к о й. И... и что же?
Я к о в л е в. А - вот это самое! Моя?
(П о л и н а стоит у окна, смотрит на них.)
К е м с к о й. Ты, кажется, выпил?
Я к о в л е в. Выпил? Да! Яду выпил!
К е м с к о й. Послушай, что же это? Ты - добрый человек, и я добрый. И вот, у нас нехорошо.
Я к о в л е в. Что - нехорошо?
К е м с к о й. Ты не можешь прилично
Я к о в л е в. А если я вас, барин, к чертям пошлю, к самым отдалённым, а?
К е м с к о й (выпрямился, смотрит грозно, - а беспомощен и жалок). Свинья ты, братец...
(Наташа на лестнице, Глинкин - сзади её, ступеней на пять выше, очень растерянный.)
Я к о в л е в (яростно). Свинья, а вам - братец? Как же это, а? Хэ-хэ! Как же-с?
К е м с к о й (падая на стул). Ты... я не знаю что!..
Н а т а ш а (Яковлеву). Вы не смеете так грубо говорить с моим отцом...
Я к о в л е в (отшатнулся). Что? С кем?..
Н а т а ш а. Вы знаете, что он - мой отец...
К е м с к о й (вскочил, кричит). Наташа - зачем? О, боже мой! Это я должен был сказать - я! Я ждал момента... Это надо было сказать торжественно. Я готовился ко дню твоего рождения. А не в такую минуту, когда скандал, чужие люди кругом... и - вообще. Нужно шампанское! И подарок тебе...
Я к о в л е в (презрительно). Старый дурак.
Н а т а ш а. Не смейте, вы!..
К е м с к о й. Ты слышишь, Ната? Вот что ты сделала!
(Яковлев стоит у буфета и смеётся рыдающим звуком. Полина тихо подвигается к нему. Бобова, Ефимов, Клавдия - смотрят из двери. Глинкин у лестницы, взбивает волосы: у него вид человека, готового совершить подвиг.)
Н а т а ш а (гладя голову отца). Как это грустно всё, как нехорошо...
К е м с к о й (с отчаянием). Но ты сама виновата, что нехорошо! Я так обдумал всё... так внушительно... Сказать должен был я! Тогда всё было бы иначе. Был бы праздник.
Н а т а ш а. Молчите, отец.
К е м с к о й, Я двадцать лет думал о том, как это будет.
Н а т а ш а. Вы слишком долго думали.
К е м с к о й. И вот ты, дочь моя, отняла у меня лучший день жизни! Это - ужасно! Это... совершенно непоправимо...
Н а т а ш а. Весь город знает о том, что я - ваша дочь.
Я к о в л е в (орёт). Да! Весь! И я знал! знал! Всегда! Ха-ха-ха!
(Неожиданный крик его испугал всех. Молчание, слышен шёпот.)
Б о б о в а (шепчет громко). О, господи... Жалость какая...
Н а т а ш а (ей). Ты - иди вон! И чтобы носа твоего не видела я здесь...
Б о б о в а. За что?
Я к о в л е в. Позвольте! Я здесь - кто?
Н а т а ш а. Вон!
Б о б о в а. Ладно. Иду. (Кемскому.) О векселе-то не забудьте, барин. А вы, Наталья, - уж не знаю, как вас величать по батюшке... Вы моих уточек ели, да! Это не папаша стрелял, а я покупала, на мои бедные деньги, да-с! Не из лесу утки, а - с базара. (Идёт в кухню.) Прощай, Полина Петровна! Сожрут они тебя, как уточек моих сожрали...