Фальшивая убийца
Шрифт:
– Да ерунда все это, – отмахнулся принц, сидящий в инвалидном кресле. – Несчастный случай. Не будем об этом разговаривать…
– Ничего себе несчастный случай! – возмутился Сергей. – Столкнул тебя – и как в воду канул! Его потом все инструкторы искали!
– Нашли? – быстро спросила я, догадываясь, что истинная подоплека происшествия открывается только сейчас. Артем не хотел волновать больную маму и скрыл правду.
– Куда там, – покачал головой гость. – Исчезла сволочь в голубом костюме, испарилась, как не было. Лица под очками и маской никто не
Слушая объяснения Сергея, я отправила Артему четко читаемый в глазах вопрос: «Почему ты ничего не рассказал хотя бы Муслиму Рахимовичу? Ведь это могло быть первое неудавшееся покушение».
После происшествия в Альпах – тоже надо сказать, практически оформленного под смерть от естественных причин – Артем надолго остался в Германии в реабилитационной клинике и появился в России лишь однажды, и то весьма ненадолго. Надолго домой он вернулся только тогда, когда в особняке его должна была поджидать «торпеда». За время его отсутствия у киллерской группы была возможность выйти на жадную до глупости Жанну Константиновну, подготовить паспорт и зарядить «торпеду».
Артем верно прочитал в моих глазах каждое слово. Но отвечать не стал. Даже взглядом.
– Хватит, Серый, – сказал он другу. – Расскажи лучше, как продвигается твой проект?
Обаяшка Серый подвизался на ниве ландшафтного дизайна. И даже некоторое имя ус пел заработать: последний его проект стоил несколько миллионов евро – полная реставрация ка кого-то парка, облагораживание озерца и окультуривание одичавших за десятилетие растений.
Говорил об этом парке Сергей с воодушевлением.
Я и Артем почти не вникали. Я буравила несостоявшуюся жертву укоризненным взглядом и обещала (тем же взглядом) наябедничать Муслиму Рахимовичу.
Телепатические волны – под звуковое оформление неутомимого германского рассказчика – лупили в жертву прицельно. А он только один раз плечами пожал, показывая храбрость. Мол, пустяки какие. Сломали руку и ногу, но ведь не голову же!
Беспечный дурень. Права была Ирина Владимировна. На таких остолопов надо стучать от всей души и с полным пониманием дела. Гусары чертовы!
Ранним утром двадцать девятого декабря Артем закрылся в «тревожной комнате». Или, если угодно, в бункере.
От дома отъехала карета скорой помощи. Пустая, если не считать шофера. Машина якобы повезла больного на процедуры с необходимым комфортом, простором и мигалкой на случай утренних пробок.
В полдень Ирина Владимировна сообщила родственникам и друзьям, что ее сын впал в кому после неудачно проведенной медицинской процедуры.
Не знаю, как восприняли известие Вяземские, воочию я наблюдала только вытянувшееся, какое-то ослепшее лицо Сергея. И по его выражению поняла: как это все жестоко.
Вначале Сережа сник, потом начал рваться к другу в больницу. Ирина Владимировна объяснила, что к сыну никого не пускают, он в палате интенсивной реанимации, и чуть ли не силой оставила Сергея дома.
Разговоры о том, что дизайнер может улететь
Огромный дом как будто затих от горя. Обычные кухонные пересуды сменили рассказы о волшебных выходах из комы, невероятных излечениях, звучали они приглушенно. Пропали шуточки, перепалки, и даже матерок исчез из речи электрика-завхоза дяди Миши. Мастер на все руки кряхтел да огорченно тряс патлатой головой:
– Все обойдется, девоньки, все обойдется.
Артемка – парень крепкий.
Я и Вера передвигались по дому на цыпочках и приказы от Вороны получали шепотом.
– Неужели Новый год не отменят?! – удивлялась Вера, получая от Капитолины Карловны указание готовить гостевые комнаты.
– Это решает не Ирина Владимировна, а Капитолина Фроловна. Родня приедет к маме, – тихо говорила я, сама еще недавно задававшая подобный вопрос Артему. – У них такая традиция.
– Традиция, – поджимала губы Вера. – Внук без сознания в больнице под капельницей лежит, а бабка праздники закатывает!
– Не праздники, – терпеливо поправляла я. – Просто дети и внуки соберутся вокруг мамы за столом в новогоднюю ночь. У них так принято: что бы ни случилось, под Новый год все приезжают к Капитолине Фроловне. Традиция.
– Ага, – не сдавалась вредная горничная. – А еще у них традиция жить здесь до второго января и сразу праздновать день рождения Артема. Если парнишка из комы не выйдет, они что, и его день рождения отметят?!
– Не знаю, – честно призналась я. – Это решает Ирина Владимировна. Оставаться ей одной и плакать или собрать родню и поднять рюмку за здоровье Артема. С близкими как-то легче горе переживается…
– Да уж, – согласилась наконец горничная. – С родней оно и вправду легче…
Вечером я не вышла в библиотеку. Точнее сказать: я дошла до библиотеки, но внутрь не вошла. Сергей сидел в кресле подле зеленого абажура, его плечи были опущены, взгляд направлен в одну точку. Парню было невообразимо плохо.
Мне было его жаль. Но сегодня, поздним утром, я побывала в бункере: часть одной из его крепких стен с железными пластинами внутри была занята мониторами от камер наблюдения. Человек, спрятавшийся в «тревожной комнате», имел возможность наблюдать за всеми ключевыми помещениями дома и слышать каждое слово.
И мне почему-то показалось, что Артему будет неприятно видеть, как я лицедействую, утешая его друга. Даже если в тот момент рядом с ним будет находиться его мама, я уверена, Артем не удержится, посмотрит и послушает. Ведь редко кому удается узнать, что думают и чувствуют близкие люди, когда ты при смерти. Узнать такое – соблазн велик…