Шрифт:
Пролог
Тянск. 22 октября 1966 г.
Полночь выдалась холодной и темной. Небо затянули черные тучи, скрывая луну и звезды. Горящие на площади тускловато-желтые фонари едва разгоняли тьму, толком ничего не освещая. Шел дождь, противный и нудный, порывы ветра трепали висевшую на тумбе афишу с рекламой кинофильма «Операция «Ы». Рядом, за тополями, угадывалось массивное здание кинотеатра
Рядом, возле собора, вольготно раскинулся крытый торговый павильон с арками – «рядки» – типовое творение неведомого архитектора конца восемнадцатого века. Именно в это время славный Тянск (до того – монастырский посад) обрел-таки статус города, мало того – уездного центра. Торговыми рядками, в народе любовно называемыми «Камешками», горожане очень гордились, как и старинным монастырем, и расположенной здесь же, на площади, гостиницей, в которой, по преданию, останавливалась сама Екатерина Вторая, как раз тогда кто-то из местных ухарей стащил у венценосной особы шубу. Шубу тогда не нашли, и этим тоже гордились.
Тихо и пустынно было на улицах старого города, даже бродячие собаки не бегали, не тявкали, да и некого было облаивать – ни души! Трудящиеся спали, набираясь сил перед очередной рабочей сменой, лишь в редких окнах еще желтели огни.
Промозглый дождь, тишина, безлюдье… Вот проехал милицейский «газик», синий с красной полосой, в новый бирюзовый цвет еще не успели перекрасить… или краску не выделили.
Проехал, остановился у афишной тумбы, немного постоял и покатил себе дальше, сворачивая к железнодорожному вокзалу.
И снова – тишина. Лишь шелест дождя, звон капель по кровле…
И вдруг…
Со стороны небольшой улочки, застроенной старинными деревянными особняками, к площади вывернули двое в длинных брезентовых плащах с поднятыми воротниками и в надвинутых на глаза кепках. Один – осанистый, сильный, с широкими плечами, второй – поплюгавее, верткий…
– И что это тут мильтоны крутятся? – Проводив взглядом уехавший «газик», верткий боязливо повел плечом.
– Маршрут у них такой, – поправив висевшую за спиной котомку, хмыкнул плечистый. Похоже, он был тут главным. – Да не мандражируй ты. Все как надо будет! Или струсил?
– Да не, что ты, Карай! – Вертлявый испуганно замахал руками. – Я просто… за дело переживаю…
Карай…
Конечно, не имя это было – кличка, воровское погоняло.
– А ты не переживай! Идем уже. Давай-ка лучше погляди.
– Ага… Спокойно все!
– Вижу.
Сняв с плеча котомку, главарь вытащил оттуда стальные «когти», какие используют электромонтеры для лазания по столбам. Вытащил, огляделся и, прицепив снаряжение на ноги, ловко полез на ближайший столб. Клацнули клещи. На площади тут же погас целый ряд фонарей, тех, что у торговых рядков – «Камешков».
За углом вдруг послышался шум двигателя.
– Машина, Карай! – заблажил напарник.
– Без паники! Вижу.
Вывернувший из-за угла хлебный фургон, потрепанный жизнью «ГАЗ-51», мазнул фарами по галерее, высветил на секунду кумачовый лозунг «Планы восьмой пятилетки – выполним!» и две фигуры… Скрежетнув коробкой передач, фургончик чуть притормозил на повороте и покатил себе дальше, минуя площадь.
– Господи, пронесло! – Плюгавый неумело перекрестился на кинотеатр «Пионер» (бывший Борисоглебский собор) и перевел дух.
Главарь быстро слез со столба, снял «когти», сложил снаряжение в котомку и протянул напарнику:
– Пошли.
– Ага. Эх и дождище…
– Ничо! Нам-то на руку.
– Так я и говорю.
– Фонарь! – остановившись у витрины, приказал Карай. – Свети!
С мерзким звуком заскрежетал стеклорезный алмаз. Что-то негромко звякнуло…
– Помогай… Ага… Сюда, сюда ставь… да не разбей! Ну, вот. Прошу!
Сквозь выставленное стекло напарники ловко забрались внутрь. Оказавшись в торговом отделе, вертлявый посветил фонариком, выхватив из темноты витрины с сережками, цепочками, кольцами…
– Ого! Я же говорил – вчера завоз был!
– Да тихо ты… Самое-то главное у них – там.
Кивнув на стоявший в углу сейф, главарь достал отмычки. Повозился минуты две и, распахнув дверцу, торжествующе повернулся к напарнику: – Ну, подставляй суму!
– Ловко ты с сейфом!
– Да это разве сейф? – презрительно сплюнул Карай. – Так, шкаф несгораемый… Ну, давай, греби!
– Т-сс!
За дверью отдела вдруг послышались шаркающие шаги, затем раздался голос. Кто-то ругался, костерил и пропавший внезапно свет, и отключившуюся сигнализацию.
– Будь она неладна! Теперь вот, ходи, проверяй. Эх…
Зазвенели ключи. Дверь со скрипом открылась. Сквозь выставленную витрину ворвался сквозняк…
– Э-э, не порядо-ок…
Луч фонаря осветил распахнутую дверцу сейфа…
– Да тут…
Это были последние слова бедолаги. Выскочивший из-за шкафа Карай ударил его ножом в грудь. Упал на пол фонарь. Тяжело осело тело.
– Ой, Караюшко…
– А что его – в плен брать? Давай без соплей, уходим. Товар реализуешь позже… – уже на улице предупредил главарь. И тут же ухмыльнулся: – Хотя, тут ты спец.
– Да сделаем!
– Не сомневаюсь… Ну все – расход.
Две тени растворились в протоках узеньких улиц. Дождь почти кончился, впрочем, светлее не стало – от близкой реки потянулся густой туман.
9 мая 1967 г.
Сторож городского торга Иван Евграфович Тихомиров, или попросту Евграфыч, День Победы отмечал всегда, даже когда день этот еще не был государственным праздником. Да все отмечали, война обескровила практически каждую семью, пришла и общая на всех победа. Тихомиров, правда, на фронте не воевал по причине хворобы, зато на заводе отработал достойно, и праздник Девятого мая тоже считал своим.