Фальшивый талисман. Зашифрованный счет

Самбук Ростислав Феодосьевич

— Да, — согласился председатель, — почетная, но когда гибнет свой человек…

— А где женщина, у которой ночевал диверсант? — спросил Бобренок.

Председатель указал на дверь соседней комнаты.

— Кладовка там, — объяснил. — Без окон, не убежит.

— А труп шпиона?

— Оставили во дворе. И наш Трофим там лежит. Не было времени, — добавил виновато, — сюда спешили, чтобы позвонить…

Все было правильно. Бобренок подумал несколько секунд и принял решение.

— Ты, — кивнул на белобрысого паренька, — оставайся здесь и сторожи женщину. Это тебе, —

передал шмайсер, — заслужил в бою. А мы к мельнику. Кстати, а он сам где?

— Поехал в район.

— Вернется — не прозевайте!

— Еще бы! — даже рассердился председатель. — Мы этого проклятого пособника!..

— Поехали! — приказал майор. — И ты с нами, — взял Юрка за локоть, — надо поговорить. — Он пошел вперед не оглядываясь.

Бобренок осветил фонариком убитого диверсанта. Точно такой, как описал его Степан Олексюк: высокий, чернявый, горбоносый. В форме старшего лейтенанта. Толкунов обыскал его, но ничего, кроме пистолета, еще одной гранаты, документов, папирос с зажигалкой, не нашел.

Офицерская книжка выписана на старшего лейтенанта Вячеслава Ивановича Горохова. Командировочное удостоверение… Вдруг нащупал в воротнике ампулу, ловко вырезал ножом. Значит, по инструкции не имели права сдаваться — лучше легкая смерть от цианистого калия.

Оставив председателя сельсовета во дворе, Бобренок с Толкуновым, захватив с собой Юрка, вошли в дом. Юноша сел на скамью у стены, капитан зажег лампу, пристроился рядом, а майор подвинул тяжелый стул и сел напротив.

Из разбитого окна тянуло свежестью, в лампе мерцал свет. Юрко старался не смотреть на него, но свет притягивал — видел, как постепенно коптится стекло от неумело вывернутого фитиля, и слушал майора, не глядя ему в глаза.

— Ваша фамилия, имя и отчество? — сухо спросил Бобренок.

— Штунь Юрий Филиппович.

— Откуда?

— Из Львова.

— Давно в курене Сороки?

— Полгода.

— Участвовали в операциях?

— Нет.

— Почему?

— Я гимназию окончил и был в курене вроде писаря. Гимназистом и называли — прозвище.

— Что привело вас к бандеровцам?

— Хотел освободить свою родину.

— И доосвобождался, — бросил Толкунов. — С автоматом против своих пошел.

— Я шел против немцев.

— Погоди, — остановил капитана Бобренок. — Конечно, Юрий, ваша вина большая, но вы, думается, можете заслужить прощение. Поможете нам?

— Я от своих слов не отрекаюсь.

— Нужно взять радиста. Обязательно живым.

— Понимаю.

— Ничего не понимаешь, — снова вмешался Толкунов. — Знаешь, как берут диверсантов живыми?

— Не приходилось.

— Дело это не очень легкое.

— Ночью убедился.

— А если убедился, должен знать, на что идешь.

— Думаю, что понимаю.

И опять инициативу взял Бобренок:

— Нужно выманить из схрона радиста. Желательно одного, без Мухи. Кажется, сотника так зовут?

— Ну да, Мухой.

— Сможешь вызвать радиста из схрона?

— Очень просто.

— Как?

— А откуда ему знать, что Харитон погиб? Скажу: зовет его вместе с рацией.

— Правильно соображаешь, — оживился майор. — Скажешь,

приказ старшего группы.

— А если не поверит? — вставил Толкунов.

— Почему бы ему не поверить? Должен поверить.

— Да… — в раздумье подтвердил Бобренок. — Пойдешь в схрон один. С оружием. Тьфу, черт, отдал автомат «ястребку».

— Ничего, заберем, — махнул рукой Толкунов. — Только меня вот что волнует: а если радист тебя заподозрит?

Юрко немного подумал и сказал:

— Он Харитона боится. Не посмеет ослушаться. В случае чего, Муху придется… — Он хотел сказать «убить» или «застрелить», но язык почему-то не повернулся, и просто рубанул ладонью воздух. — Сотник опасный и опытный, все понимает, я должен стрелять первым, пока будет возможность. А потом уж радиста заставлю…

— Если услышим выстрелы, мы ворвемся в схрон.

— Нет, — покачал головой Юрко, — не выйдет. Там близко подойти нельзя. Полянка и береза над люком… Должны прятаться в кустах, а мне самому придется радиста… заставить.

Бобренок недовольно повертел головой:

— Не нравится мне это.

— И мне, — согласился Толкунов.

— Ничего, — возразил Юрко, — они же ничего не ждут.

— А ты славный парень! — Толкунов хлопнул Юрка по плечу. Но тут же немного сбавил тон: — Зачем пошел в бандеры, так и не понимаю…

— Хватит об этом! — оборвал Бобренок. — Давайте еще раз обсудим все. Сейчас сюда прибудет оперативная группа районного отдела госбезопасности. Прикроет тылы, а уж нам с тобой, капитан, брать радиста.

— Что — брать!.. — повертел головой Толкунов. — Брать — тьфу, лишь бы свой поганый нос высунул.

— Высунет… — Юрко оторвал взгляд от лампы, впервые посмотрел в глаза майору. — Я это беру на себя.

— Твоими бы устами да мед пить… — сказал Толкунов, но не так мрачно, как прежде. — Эй, Виктор, — крикнул в разбитое окно, — давай в сельсовет, возьми у «ястребка» автомат! Скажи: берем в долг, днем отдадим, а то еще расхнычется…

«Виллис» отъехал, а с противоположной стороны улицы послышался шум мотора. Председатель выскочил на улицу, замахал руками, и грузовик с оперативной группой остановился у двора.

Глава 16

Часть полигона огородили колючей проволокой, никого и близко не подпускали туда. Из Берлина прибыла специальная эсэсовская команда для охраны этого объекта — коренастые молодчики с автоматами, которым запретили вести любые разговоры. И все же нужно было найти какой-нибудь ключ к разгадке тайны полигона. Но какой? Чем больше обдумывал эту проблему Седой, тем больше убеждался, что вряд ли сможет что-нибудь придумать. Догадывался, что таинственный полигон и предстоящая секретная акция по забрасыванию через линию фронта разведывательной группы — два звена одной цепи, но что стоит его вывод? Нужны были факты, а Марков — под такой фамилией числился он в разведшколе «Цеппелин» — фактов не имел. Правда, один раз, задержавшись утром у входа в школу, увидел перед воротами полигона черный «мерседес» и трех человек в плащах, вышедших из машины. Но ни лиц, ни номера машины не смог различить.