Фамилия
Шрифт:
Страшно. Безумно страшно! Но палач, держащий меня на мушке, не дает и шанса замедлиться, и я торопливо вышагиваю из окна. Он проворно перемахивает через подоконник и так же ловко в один прыжок спускается на крышу веранды на втором этаже. Делает знак прыгать за ним, но мои пальцы до судорог вцепились в подоконник и я не могу заставить себя разжать их.
– Вниз, живо! – цедит сквозь зубы, и я зажмуриваюсь и прыгаю, готовясь к болезненному падению. Но вместо этого меня ловко подхватывают мужские руки, и мой интуитивный выкрик глушит
Шипит на ухо, от звука его голоса становится жарко, и я вздрагиваю и дергаюсь в сторону, яростно стряхивая его руки с себя.
– Сюда! – указывает пистолетом на заросли под верандой. И я опомниться не успеваю, как мы оказываемся на газоне. С другой стороны особняка разбит сад, идет шикарный прием, на котором собрались все сливки общества, а здесь тьма и лишь отдаленно слышны музыка и смех гостей. И я понимаю, что закричи я, он тут же выстрелит и никакая охрана не успеет меня спасти. – К забору!
Я оглядываю пустой двор, где держали рабов и это раздражает моего конвоира.
– Ждешь особого приглашения?
Я кошусь вправо, откуда сочится злостью его голос, и торопливо шагаю, куда он велел. Каблуки вязнут в земле, лиф платья тряпкой соскальзывает, и я намертво вцепилась в него руками.
– Тебе дорого обойдется мое похищение! – цежу сквозь зубы, когда мы оказываемся у забора высотой два с половиной метра. – Герман узнает и шкуру с тебя спустит!
– Как пытался спустить с тебя в кабинете, да?
Я вздрагиваю и оборачиваюсь к зверю, испуганно ловя его проницательный взгляд. Он обо всем знает, понимаю по глазам, и начинаю еще сильнее дрожать. Зверь же подталкивает меня к забору, и стремительно достает откуда-то лестницу. Все это происходит за считанные секунды, но понимание того, что он видел то унижение, что я испытала в кабинете Германа, отравляет безысходностью и болью. Он понимает, что я не нужна главе этой Фамилии, а значит, и убить меня может. А вдруг он именно это и задумал?
– Лезь! – вынуждает меня начать карабкаться по хлипкой лестнице. Подошва туфель скользит. Одной рукой я пытаюсь удержать лиф платья, второй испуганно цепляюсь за ступени. Добираюсь до края забора, замечаю по ту сторону аналогичную лестницу. Неуверенно перебираюсь на нее и оказываюсь на воле. И даже не сразу понимаю, что выбралась из рабства, в котором находилась шесть долгих лет. Застываю, в каком-то ступоре от этой мысли.
Около меня бесшумно приземляется мускулистое тело. Он ловок как ниндзя, быстр как тренированный боец, и силен, как тяжелоатлет. И я каждой секундой я все больше убеждаюсь, что он попал в рабство к Герману не просто так.
– Пошла! – очередной тычок в спину злит до скрежета зубов, но страх быть убитой подталкивает идти дальше. Переставляю ноги, стараясь не давить на пятки, рыхлая земля все равно что болото засасывает каблуки и замедляет меня. Мой конвоир шагает уверенно и быстро. Его раздражает моя медлительность. А я все еще не могу поверить, что выбралась
Но вопреки его настойчивости я лишь замедляюсь. Упираюсь рукой в ствол дерева, пытаюсь зачерпнуть как можно больше кислорода в легкие, но это оказывается непосильной задачей. Задыхаюсь.
– Эй, с тобой что? – зверь встает напротив цепляет мое лицо ладонями и заглядывает в глаза. Оттягивает веки, чтобы лучше рассмотреть зрачки, и тут же отскакивает, когда я сгибаюсь в порыве рвоты. – Что за…?
Меня выворачивает, на глаза набегают слезы, живот скручивает спазм.
Около минуты мне требуется, чтобы отдышаться после. Мой конвоир с тихим проклятьем оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нас нет охраны Германа, его злит задержка.
– Ты что-то приняла?
Мотаю головой, чувствую, что сил идти дальше не осталось, но меня вновь цепляют за руку и тянут. Только теперь он не шагает позади, как делал все это время, а ведет меня за руку. Мы проскальзываем между стволов вековых сосен. Их кроны осуждающе шумят, не желая отпускать нас из этой фамилии. Лес темными глазами наблюдает за нами как совы в Твин Пиксе. Промозглый для такого лета ветер пронизывает до костей. Вдалеке я замечаю черное пятно. Оно напоминает огромную хижину или…
– Это машина? – срывается с моих губ раньше, чем я успеваю сообразить. Мой конвоир сдергивает брезент, усыпанный ветками сосен, и тот с шелестом падает на землю, оголяя шершавый в черном рапторе пикап. Открывает дверь пассажира, толкает меня внутрь, но вместо того, чтобы просто закрыть ее за мной, пристегивает меня наручниками к ручке. – Эй, ты что?
Злюсь, дергаю за ту, но браслет лишь елозит по пластику вверх и вниз без возможности отцепиться.
– Ты псих? Зачем меня пристегивать?
Мой конвоир лишь раздраженно занимает водительское место и, с легкостью повернув ключ в замке зажигания, заводит мотор.
– Я же не смогу сбежать… Отстегни меня!
Поворачивается ко мне и пришибает недовольным взглядом, намеренно медленно оглядывая меня с макушки до предательски соскальзывающего декольте и обратно. Я замолкаю, только сейчас осознав, что рядом со мной не просто похититель, а мужчина. Мужчина, который вполне может воспользоваться моей беспомощностью и рваное платье ему только на руку.
– Если ты не заткнешь свой рот, это сделаю я.
И после этой фразы мне как-то не хочется спорить, поэтому сглатываю и, вжавшись в сиденье, испуганно замолкаю.
Дорога черной ленточкой вьется под ногами. Пикап подбрасывает на кочках. Мой конвоир гонит, как будто его преследуют все черти ада. И если быть откровенной, я гнала бы точно так же, только бы поскорее оказаться подальше от этой фамилии.
Фары он не включает. Едем в полнейшей темноте, лишь свет луны сегодня на нашей стороне.