Фамильная честь Вустеров
Шрифт:
Я подкрался к двери и прижал губы к замочной скважине:
– Кто там?
– Это я, сэр. Дживс.
– А, Дживс, привет.
– Кажется, дверь заперта, сэр.
– Вам правильно кажется, Дживс, так оно и есть. Меня запер папаша Бассет и ключ унес с собой.
– Что это значит, сэр?
– Я арестован.
– Не может быть, сэр.
– Что вы сказали?
– Я сказал: "Не может быть, сэр".
– Вы так считаете? Еще как может. Увы. Сейчас все расскажу.
Я
– Ужасная незадача, сэр.
– Хуже не придумаешь. А какие новости у вас, Дживс?
– Я пытался разыскать мистера Спода, сэр, но он пошел погулять по окрестностям. Без сомнения, скоро вернется.
– Бог с ним, он нам больше не нужен. События развивались с такой скоростью, что Спод ничего уже не мог бы сделать. Что-нибудь еще разузнали?
23
Краткий очерк, обзор (фр.)
– Перебросился словечком с мисс Бинг, сэр.
– Я бы сам не прочь переброситься с ней словечком. Что эта особа сказала вам?
– Мисс Бинг, сэр, находилась в чрезвычайном расстройстве, сэр Уоткин Бассет запретил ей думать о браке с преподобным мистером Пинкером.
– Боже милосердный! Но почему, Дживс?
– У сэра Уоткина Бассета возникли подозрения относительно той роли, которую сыграл мистер Пинкер в инциденте с коровой, позволив ее похитителю скрыться.
– Почему вы говорите "похитителю"?
– Из осторожности, сэр. И у стен есть уши.
– Ага, понимаю. Очень мудро с вашей стороны, Дживс.
– Благодарю вас, сэр.
Я принялся размышлять о том, что узнал от Дживса. Да, этой ночью в Глостершире не одно сердце истекает кровью. Меня кольнула жалость. Хоть я и вляпался в эту абракадабру по вине Стиффи, я не желал вздорной девице зла и сочувствовал ей в этот горестный час.
– Итак, он разбил жизнь не только Гасси и Мадлен, но также Стиффи и Пинкеру. Старый хрен уж очень разошелся нынче, вы согласны, Дживс?
– Как не согласиться, сэр.
– И, как я понимаю, ничем беде помочь нельзя. Вы не можете что-нибудь сочинить?
– Нет, сэр.
– А если вспомнить о беде, в которую попал я, вам пока не пришло в голову, как меня вызволить?
– Пока ясного плана нет, сэр. Но я обдумываю одну идею.
– Думайте, Дживс, хорошенько думайте. Не жалейте мозгов.
– Сейчас пока все очень туманно.
– Наверно, в вашем плане нужна большая тонкость?
– Именно, сэр.
Я покачал головой.
– Дживс, у нас нет времени плести хитроумные интриги и проявлять змеиное коварство. Нужно действовать быстро. И вот о чем я подумал. Мы с вами давеча вспоминали, как сэра Родерика Глоссопа заточили в теплицу, а полицейский Добсон охранял все выходы. Не забыли, какую спасательную операцию придумал папаша Стокер?
– Если я не ошибаюсь, сэр, мистер Стокер выдвинул идею о физическом нападении на полицейского. "Огреть его по башке лопатой!" – кажется, так он это сформулировал.
– Совершенно верно, Дживс, именно эти слова он и произнес. И хотя мы отвергли его идею, сейчас мне кажется, что он проявил немного грубоватый, но крепкий и надежный здравый смысл. Эти простые, выбившиеся из низов люди идут прямо к цели, не отвлекаясь ни на что второстепенное. Полицейский Оутс сторожит меня под окном. Связанные простыни по-прежнему у меня. Я легко могу привязать их к ножке кровати или еще к чему-нибудь. Если вы найдете лопату и...
– Боюсь, сэр...
– Ну же, Дживс. Сейчас не время для nolle prosequis. Знаю, вы любите действовать тонко, но поймите, сейчас это не даст толку. Сейчас только лопата и поможет. Можете подойти к нему, затейте разговор, держа лопату за спиной, чтоб он не видел, и, дождавшись психологически удобного...
– Прошу прощения, сэр. По-моему, сюда идут.
– Так поразмыслите над тем, что я сказал. Кто идет сюда?
– Сэр Уоткин и миссис Траверс, сэр. По-моему, они хотят нанести вам визит.
– А я-то мечтал, что меня долго не будут тревожить. Но все равно, пусть войдут. У нас, Вустеров, для всех открыта дверь.
Но когда дверь отперли, вошла только моя тетушка. Она направилась к своему любимому креслу и всей тяжестью плюхнулась в него. Вид у нее был мрачный, ничто не пробуждало надежды, что она принесла благую весть, что-де папаша Бассет, вняв доводам разума, решил отпустить меня на волю. Но, черт меня подери, именно эту благую весть она и принесла.
– Ну что же, Берти, – сказала она, немного погрустив в молчании, – можешь складывать свой чемодан.
– Что? – Он дал задний ход.
– Как, задний ход?
– Да. Снимает обвинение.
– Вы хотите сказать, меня не упекут в кутузку?
– Не упекут.
– И я, как принято говорить, свободен как ветер?
– Свободен.
Возликовав в сердце своем, я так увлекся отбиванием чечетки, что прошло немало времени, пока я наконец заметил: а ведь кровная родственница не рукоплещет моему искусству. Сидит все такая же мрачная. Я не без укора посмотрел на нее. – Вид у вас не слишком довольный.