Фан-клуб
Шрифт:
— Вы совершенно правы, мистер Шивли, — согласился Лео Бруннер. Нарочито важным жестом он снял очки и, протирая их концом салфетки, принялся перечислять факты из своей жизни.
— Совсем недавно в этой стране были пять человек, сделавших более пяти миллионов долларов за год каждый, но не заплативших даже гроша налога на доход. За тот же период один из нефтяных магнатов с доходом в двадцать шесть миллионов долларов за год ухитрился легально не заплатить налога вообще. По сути, за один-единственный год Соединенные Штаты получили доход в сто пятьдесят четыре миллиона и не заплатили ни единого цента налогов. Из-за недочетов в налогообложении около пятидесяти семи с половиной миллиардов долларов в год утаивается от налогов богатыми предпринимателями либо корпорациями, и, для того чтобы наверстать прореху, каждая семья в штатах наказывается, грубо говоря, на одну тысячу долларов ежегодно. Заметьте, это в стране, где четверо из десяти испытывают лишения или находятся на грани бедности. Я не большой радикал, господа. Фактически я весьма консервативен во всем, включая финансовую политику. Я, бесспорно, поддерживаю систему свободного предпринимательства, по наша налоговая структура крайне несовершенна.
Выдав этот монолог, Бруннер почувствовал себя, словно воздушный шар, из которого выпустили весь гелий. Опустошенный, он съежился на скамье.
— И не говорите, друг мой, — поддержал Шивли, довольный подтверждением своих тезисов экспертом. — Точь-в-точь как я говорил вам.
— Что ж, никто этого не отрицает, — заметил Йост. Он задумчиво помассировал свою румяную щеку. — Хотя я всегда полагал, что у любого есть шанс добиться успеха, если он упрется как следует… То есть, я знаю многих шишек, которые не родились богатыми. Черт побери, я тоже не родился богатым, но почти добился успеха. После того как меня выбрали во вторую Всеамериканскую футбольную команду на выпускной год в Калифорнии, для меня открылись все двери. Кое для кого я был тогда немалой величиной.
— Так почему же сейчас вы не величина? — спросил Шивли. — Что случилось по пути в банк?
Йост казался смущенным.
— Даже и не знаю, в чем тут дело. Видно, нужно ковать железо пока горячо, а я не ударил по нему достаточно быстро и сильно. Потому что время идет и люди забывают, кто ты такой и что ты сделал. Затем появляются новые выскочки со свеженькой репутацией и глядишь — тебя уже забыли, будто старую шляпу. Молодые, из тех кого я вербую в клиенты, даже никогда не слышали обо мне. Очень печально, по-моему. Я мог бы рассказать вам, что приключилось со мной несколько часов назад, но полагаю, что не должен этого делать, потому что это смущает меня и выставляет дураком.
В эту минуту впервые заговорил Адам, до этого слушающий и попивающий вино. — Можете довериться нам, мистер Йост, — мягко сказал он. — Думаю, все мы понимаем, что все, что мы говорим друг другу, должно остаться строго между нами.
— Ага, — подтвердил Шивли.
Запинаясь и не сводя глаз со своего виски, Говард Йост поделился своими переживаниями, сбросив маску благополучного и удачливого человека и рассказав о визите в дом Ливингстонов, о том, как к нему отнеслась засранка Гейл, и о том, как он не нашел поддержки в собственном доме.
— Именно то, что я стараюсь пояснить, — заключил Шивли.
— Заметьте, я не ругаю свою жену, — торопливо добавил Йост. — Она не виновата в моих неудачах. То есть, у нее хватает своих проблем. Дело в том, что в жизни наступает миг, когда ты не можешь отступить в угол и тебе некуда повернуться, чтобы удрать из-под механического пресса.
Мэлон понимающе кивнул и спокойно заметил:
— Большинство мужчин ведут жизнь, наполненную тихим отчаянием. Это не мои слова. Я заимствовал их у Торо [1] .
1
Торо (Генри Дэвид 1817–1862). Американский очеркист и поэт, одна из ведущих фигур в интеллектуальной истории Америки. (Здесь и далее — примечания переводчика).
Казалось, Бруннер пробудился от спячки.
— Да, Торо заметил верно. Во всяком случае, так или иначе, это относится к каждому из нас. Вы упомянули о вашем супружестве, мистер Йост. Вероятно, я самый старший из присутствующих — мне будет пятьдесят три — и, по-видимому, я женат дольше всех вас. При этом мой брак в основном удачен. Глядя на подруг других мужчин, я всегда думаю, что мне очень повезло. И все же я частенько задумываюсь над тем, был ли мужчина создан для моногамии? Все волнения и открытия первых лет брака неизбежно вянут с течением времени. Партнеры слишком привыкают друг к другу, страсть отступает, и их отношения все в большей степени начинают походить на отношения брата с сестрой или на что-то в этом роде. А если к этому добавить надоевшую и опостылевшую работу с маленькой надеждой на улучшение, то мужчина становится все более разочарованным и деморализованным. Ему почти не остается выбора. У него нет возможности разнообразить свою жизнь. Он лишен надежды, и это приводит в отчаяние…
Шивли казался озадаченным:
— Знаешь, Лео, если позволишь называть тебя по имени, я никогда не был женат и не слишком разбираюсь в этих тонкостях. Но я не понимаю, почему бы тебе не перехватывать время от времени кусочек на стороне. Просто для разнообразия, чтобы веселее жилось. Многие женатые ребята из тех, кого я знаю, так и делают.
Бруннер пожал плечами:
— Это не для каждого, Кайл. Мы не похожи по характеру и не одинаково привлекательны для женщин. Мне, например, очень трудно обманывать. Возможно, не позволяет совесть.
— Хочешь сказать, ты ни единого разочка не обманул свою старушку? — осклабился Шивли.
Бруннер поднял салфетку и помедлил с ответом. Наконец, он отложил ее в сторону и заговорил:
— Что ж, поскольку мы говорим откровенно, я… я дважды изменял Тельме, за все время нашего брака. В первый раз, в общем-то, это получилось случайно и моей вины здесь не было. Лет десять назад у меня была симпатичная молоденькая секретарша и как-то мы работали допоздна. Это было в сезон сбора налогов и нагрузка в такое время громадная. Мы кончили за полночь и она сказала: «Уже начался завтрашний день и сегодня мой день рождения. Я захватила бутылку. Надеюсь, вы отпразднуете его со мной». И так, мы выпили. Боюсь, я здорово напился. Я только помню, что мы очутились на кушетке и ее… платье было задрано и я делал этос ней. Это было невероятно. Все произошло лишь один раз, и вскоре она ушла от меня на более высокооплачиваемую работу.
Бруннер смолк и, вспыхнув, поглядел на остальных.
— Кажется, это звучит не слишком убедительно. Второй случай произошел в прошлом году — в общем, я наткнулся на одну из этих ужасно бесстыдных газет. Вы знаете, о чем я говорю?
— Читаю их каждую неделю, — отозвался Мэлон.
— Так вот, для меня это было в новинку. Эти объявления. Массажные салоны и прочее. В одном из объявлений говорилось об ателье на Мелроз-авеню, где вы можете пофотографировать нескольких прекрасных девушек в обнаженном виде, если таково ваше хобби. Поскольку моим хобби действительно является съемка «полароидом», однажды вечером, когда Тельма уехала из города к больной родственнице, я взял свою фотокамеру и отправился по адресу в объявлении. Там я заплатил и меня провели в уединенную комнату с симпатичной моделью. Ей было не более двадцати и она была очень деловита. Она сняла платье, вместе с трусиками, легла на ковер и спросила у меня, какая поза мне нужна. Я был поражен и слишком… возбужден, чтобы установить свой «полароид». Она увидела происходящее и была со мной очень мила. «Идите сюда и прилягте со мной. Ведь вы не за фотографиями сюда пришли?» — спросила она и я сделал то, что она мне сказала. Затем она расстегнула мне брюки, легла на меня и мы сделали это.Я… это довольно запоминающийся опыт. Рискну показаться наивным, но я никогда еще не делал этого таким способом, то есть в обратной позиции. Очень возбуждающе.
— Если вы получили такое удовольствие, почему не вернулись туда еще разок? — спросил Мэлон.
— Не знаю. Наверно, мне было стыдно, — мужчина в моем возрасте, к тому же женатый, не должен вести себя подобным образом.
Шивли проглотил остаток виски.
— Ну а я мыслю по-другому, Лео. Я не могу обходиться без баб. Для кого ты себя бережешь? Ну разве тебе не хочется пойти и развлечься?
Бруннер с жаром закивал.
— У меня определенно есть сильное стремление к подобным удовольствиям. Но, как видно, меня сдерживают некоторые факторы. Одно дело испытывать желания, а другое — действовать сообразно с ними. Видимо, так уж меня воспитали в такое время, когда секс считался чем-то постыдным и добродетелью мужчин почиталось воздержание или, скорее, верность. В этом смысле, я — жертва моего прошлого. И многие мужчины моего возраста также. Более того, меня всегда беспокоило, что женщины могут не захотеть меня и даже посмеяться надо мной. Но желание — да, Кайл, желание у меня есть.