Фан-клуб
Шрифт:
Именно так, никто из них не посмел вернуться (кроме того случая, когда ее отпустили в ванную), потому что она их пристыдила и напомнила, что с ними будет, если они тронут такую важную персону, как она.
Конечно, она в безопасности.
Она — Шэрон Филдс. Они не рискнут трогать Шэрон Филдс, с ее деньгами, ее славой, положением, недоступностью, с ее международным признанием, ставившим ее несколько выше простого смертного. Сделал бы кто-нибудь такое с Гретой Гарбо или Элизабет Тэйлор? Конечно, нет. Невообразимо. Никто бы не посмел. И тем не менее…
Дергая за узловатые веревки на запястьях, она напомнила себе, что она — их пленница. Они посмели дойти до этого предела, успешно осуществив свой план. Привязали ее, беспомощную и беззащитную, вдали от безопасного мира ее друзей и закона. Кто мог дойти до такого, может оказаться настолько неуравновешенным, чтобы идти и дальше.
Ее мысли летали, как на американских горках, от надежды к безнадежности и отчаянию.
О чем говорилось на этом их шутовском заседании?
Какое решение было принято?
Здравый смысл должен взять верх, решила она. Без сомнений, они решили провести с ней завтра еще одну беседу, и, если их речи не смогут ввести ее в соблазн, они снова завяжут ей глаза, напоят наркотиками и, наконец, отпустят. Ей надо копить силы на утро. Они будут убеждать, взывать к ней, даже угрожать. Но если она будет непреклонна, вызовет в них еще большее чувство стыда и вины, она победит.
Кто поверит ее фантастическому рассказу, когда ее отпустят и она сможет рассказать об этом другим?
В доме было тихо как в морге. Они спят, слава Богу, отдыхают перед очередной серией препирательств с ней утром. Ей тоже следует поспать, сберечь свои силы для того, чтобы переговорить их, перехитрить, когда взойдет солнце.
В ее спальне горела только одна лампа, и ей хотелось, чтобы ее выключили вместе с остальными, чтобы наступила полная темнота. И все же она должна спать, она заставит себя спать.
Отвернув голову от лампы, она закрыла глаза и попыталась уснуть. Но что-то ей помешало. Она повернула лицо к потолку, чтобы освободить и второе ухо, и прислушалась. Звук теперь стал более громким — где-то скрипели доски пола и кто-то приближался к ней все ближе и ближе.
Она открыла глаза. Сердце подпрыгнуло и забилось.
Поверх противоположной спинки кровати она увидела, как поворачивается дверная ручка.
Внезапно дверь открылась, и в ней возник высокий человек, полускрытый в темноте. Он тихо закрыл дверь, запер ее на защелку и двинулся к кровати.
Сердце ее замерло. Как загипнотизированная, она смотрела вверх.
Он вышел в круг желтого света от лампы. Это был — о, Господи! — Злодей, самый плохой из них. Его волосатая грудь была обнажена, он стоял в брюках, босой. Высокий, тощий, с буграми мышц и мощной грудной клеткой.
Со спутавшимися черными волосами, узким лбом, маленькими пронзительными глазками, с усами, едва покрывавшими тонкую верхнюю губу, он навис над ней.
Губы его искривились, и ее сердце возобновило свой стук.
— Не мог заснуть, детка, — негромко сказал он. — Теперь, как я вижу, нас таких уже двое. Все остальные мертвы для мира. Представь себе, только мы двое бодрствуем.
Не отвечая, она задержала дыхание. От него воняло дешевым виски. Это было тошнотворно.
— Что же, детка, ты не передумала? — тихо проговорил он.
Ее губы задрожали.
— Насчет… насчет чего?
— Знаешь чего. Насчет сотрудничества. Ради твоего же блага.
— Нет, — прошептала она. — Нет. Ни теперь, ни завтра — никогда. Пожалуйста, уйдите и оставьте меня.
Его губы оставались искривленными.
— У меня есть ощущение, что это не очень-то по-мужски, оставлять гостью одну в ее первую ночь здесь, и такой расстроенной. Мне думалось, что тебе захочется быть в компании в первую ночь.
— Мне никто не нужен ни сейчас, ни вообще. Я хочу остаться одной и спать. Давайте поговорим об этом завтра.
— Завтра уже наступило, детка.
— Оставьте меня, — она повысила голос. — Уходите…
— Значит так, все еще задираем нос, — сказал он. — Что же, детка, тебе лучше было бы знать, что я не такой терпеливый, как другие. Я дам тебе еще шанс одуматься, ради твоего же блага. — Его глаза-бусины переметнулись на ее блузку и юбку и вернулись назад. — Тебе лучше бы передумать, и ты увидишь, что я могу быть очень приятным…
— Черт побери, выметайся отсюда!
— …когда со мной не обращаются плохо. Так что если ты не хочешь дружить, тогда, боюсь, я…
Последующее произошло так быстро, что она не успела отреагировать. Он выхватил из кармана что-то белого цвета, и не успела она даже вскрикнуть, как ее открытый рот оказался перехваченным платком. Материя врезалась все глубже, удушая ее, в то время как его костлявые пальцы завязывали платок за гривой ее волос на затылке.
Она мотала головой из стороны в сторону, стараясь закричать и позвать на помощь, но не могла.
Он удовлетворенно выпрямился.
— Думаю, мне придется сделать по-своему. Да, думаю, мне придется знакомиться по-моему. Потому что я настроен дружески, действительно так, детка. У тебя был шанс, но ты его упустила. Придется преподать тебе урок. Тебе надо знать, что я не бросаю слов на ветер.
Он задержался, глядя, как ее губы борются с затычкой, затем наклонился и поправил ее, так что она сильнее надавила на ее челюсти.
Он сделал шаг назад.
— Ну вот. Тебе же не хотелось бы будить моих друзей, так? Разумно с моей стороны? — Уперев руки в бока, он ухмыльнулся. — Жаль, что мне пришлось тебя заткнуть. Потому что мне хотелось услышать, как через полчаса ты будешь просить меня продолжить. Тебе это понравится, поверь мне на слово, каждая минута. Послушай, детка, согласись с этим. Ты же не совсем девственница, и я не делаю ничего такого, чего не делалось и раньше, и сверх всякой меры, верно? Может быть, я тебе дам второй шанс посотрудничать со мной, хотя обычно не даю. Если ты покажешь мне, что готова сотрудничать, я буду очень добр с тобой. И даже прямо сейчас сниму затычку. А когда мы закончим, я не скажу об этом никому. Мы сделаем вид, что ничего не происходит. Как насчет этого? Мы будем развлекаться тайком, и я тебе гарантирую, что они тебя отпустят. Что ты теперь скажешь?