Фанат Казановы
Шрифт:
– А что за Валентина?
– Приятельница моя. То есть приятельствовать мы с ней стали уже после.
– После чего?
– После того, как доктор ей отставку дал.
– То есть эта Валентина была его любовницей?
– Любовница – это от слова любовь, – скривилась охранница. – А у них с Вольдемаром Степановичем никакой любви и в помине не было.
– А что же было?
– Похоть одна.
– Но вы же говорите, что Валентина даже руки на себя от отчаяния наложить пыталась.
– Да уж не от большого ума! – фыркнула охранница. – Вот вы меня
– Это вы про свою подругу?
– Приятельницу, – поправила тетка. – Да и не приятельница она мне, а так... жалко мне ее стало, когда она тут целыми днями у него под окнами отиралась. Холодно еще было, ветер, ливень холодный, а она сердешная вырядилась в светлый плащик, да туфельки тоненькие, так и промаячила целый день передо мной. Вижу, синеть уже начала. Ну, я ее к себе и позвала. Чайком отогрела. Вот мы с ней и разговорились.
– О чем?
– О доле нашей бабьей. Валентина хоть и помладше меня будет, а уже трижды замужем успела побывать. Так что ей тоже было что порассказать. Одного в толк не возьму, как это она такая опытная с доктором нашим сплоховала. Или правда то, что он слово заветное знает, отчего бабы к нему так и липнут со страшной силой?
Кира пожала плечами. Лично она сегодня довольно долго общалась с доктором Вонем наедине, но ничего похожего на симпатию к нему в самой себе не заметила. Или доктор включает волшебное обаяние только после того, как сочтет жертву достойной своего внимания? Тогда Кире это обидно. Ведь после фитнес-тура она выглядит куда лучше, чем раньше. Хотя и раньше на свою внешность не жаловалась, но сейчас она просто Афродита.
Даже непослушные рыжие волосы покорились и легли густой красивой волной. Прежде от них такого было не добиться. А после моря и южного солнца они не только не пересохли, но стали шелковистыми и послушными. А все потому, что Кира не ленилась и каждый день намазывала себе на волосы специальную маску, защищающую волосы от вредного воздействия ультрафиолета и прочих гадостей. Иначе ходила бы она сейчас словно пугало огородное, а не как мисс Вселенная.
Но на Киру даже с ее замечательной прической доктор все равно не клюнул. Может быть, ему не нравились рыжие?
– А ваша Валентина, она блондинка или брюнетка?
– Блондинка. Высокая, тощая, ноги от плеч, а сама весит словно кролик.
Все ясно! Это с ней был доктор Вонь в ресторане. Хотя, минуточку, вроде бы он с Валентиной уже расстался? Так это была другая девушка? И тоже блондинка и тощая? Доктор западает только на тощих блондинок?
– Да, любит он их, – вздохнула охранница. – Сколько тут сижу, ни разу с простой девушкой нашего доктора не видела. Всегда блондинки, всегда тощие и длинноногие. Хотя ни с одной он долго не хороводится. Месяц, от силы полтора, и прости – прощай, красотка.
– А эта Валентина, выходит, с отставкой не смирилась?
– Дурочка она и есть. Правда, он с ней дольше других хороводился. Целых полгода. Это
– Кого?
– Вольдемара Степановича. Доктора так нашего зовут.
– А-а-а... Ну и имечко.
Охранница пожала плечами, мол, что есть, то есть, и продолжила свой рассказ. В отличие от других блондинок Валентина втрескалась в Вонючку, как прозвала про себя охранница доктора Вонь, по самые уши. Охранница даже думала, что у них дело дойдет до свадьбы, но доктор вовремя спохватился, смекнув, куда дует ветер. И отношения с Валентиной порвал, грубо и прямо ей объяснив:
– Начал к тебе привязываться. А это не дело. Женитьба не числится в списке моих дел на ближайшие годы. Так что, извини, нам лучше расстаться.
Валентина пыталась возражать, плакала, умоляла, валялась в ногах, и доктор вроде бы смягчился. Он разрешил девушке остаться, но с тех пор его словно подменили. Он стал жестким, злым и язвительным. Ни одного ласкового слова Валентина больше от него не слышала. Одни только упреки и замечания.
– Думаю, он таким образом надеялся от Вальки-то избавиться. Мол, доведу бабу до белого каления, сама от меня свалит.
Но Валентина то ли оказалась на редкость бесчувственной, либо совсем не ценила себя, либо слишком любила доктора. На нее ничего не действовало. То есть действовало, конечно, на любую бы подействовало. Но не так, как рассчитывал доктор. Валя снова плакала, теперь от грубости возлюбленного, но... бросать его не решалась.
– Хотя я именно так всю жизнь и поступала. Как чую, что мужик ко мне охладевать начал, сразу же ему под зад коленом. И все довольны. Он, потому что я его от тягостных объяснений избавила. А я, потому что вроде как я его сама послала, а не он меня.
– И никто не возвращался?
– Возвращались! Еще как возвращались. Мужик ведь он что бумеранг. Бросишь, а он, если цель не найдет, назад возвращается. Такая вот охотничья премудрость у нас, у женщин имеется.
Но Валентина эту премудрость так и не освоила. И пришло время, когда доктору надоело чикаться с бывшей возлюбленной, к которой он совершенно охладел. Вместо былой страсти, одно раздражение. Оно ему нужно? И в конце концов он просто перевез вещи Валентины к ней на квартиру. А саму девушку приказал не пускать в дом.
– Жалко мне ее было! Уж так она по мужику убивалась, прямо сердце кровью обливалось, на нее глядючи.
– Она его ненавидела?
– Сначала-то не очень. А как он у нее на глазах с другими девками приходить начал, тут она взъярилась. Одной полголовы волос выдрала, другой морду расцарапала, третьей на пальто какой-то мерзости плеснула. Но ничего не скажу, своего добилась. Домой ее бывший девиц водить перестал.
Подруги обменялись понимающими взглядами. Ага! Значит, вот почему доктор Вонь не повез ту белобрысую швабру к себе домой, а уединился с ней в номере отеля. Боялся нарваться на разгневанную Валентину. Ну, что же, по крайней мере теперь ясно, что та девица в ресторане была не Валентина, а очередная пассия доктора, как две капли воды похожая по описанию на бывшую подружку.