Фанат Казановы
Шрифт:
Но мужчины, казалось, так не считали. И что самое парадоксальное, они вовсе не были благодарны Тате за то, что она прекратила драку и спасла их здоровье, а возможно, что и жизни.
– Как ты могла!
– Не ожидал!
И оба мужчины повернулись к Тате спиной.
– Постойте! – крикнула она им. – Вы куда?
– Уходим.
– Злая ты!
И соперники затопали ногами в сторону лифта. А Тата с открытым ртом осталась стоять у своих дверей. Ну, и кто после этого поймет этих мужчин?
//-- * * * --//
– Если это в самом деле Синтия накропала последние десять книжек Кузнецова, то она была гений! – говорила Леся, пока подруги ехали к профессору. – Потому что книги – гениальны!
– Ты их читала?
– Я их читала. Они великолепны! Грамотный язык, легкий стиль изложения с юморком.
– И только?
– Почитаешь их и тут же начинаешь верить, что диета – это легко и просто. А ты сама – самый сильный и успешный человек на свете, все тебе по плечу. А уж похудеть на пару-тройку килограммов, вообще раз плюнуть!
– Синтия писала такие замечательные книги? – оживилась Тата. – А мне она показалась просто настырной и даже навязчивой. Помните, как она каждое утро ровно в шесть утра обходила наши комнаты, чтобы поднять на утреннюю пробежку?
– Но она и сама бегала.
– Да, лентяйкой и лежебокой бедная Синтия точно не была.
Визит к профессору Кузнецову никакой ясности в расследование не внес. Профессор оказался противным мелким сухоньким старикашкой с козлиной бородкой и абсолютно лысой головой. Трудно сказать, кого он больше напоминал. Скрюченного высохшего богомола или какое-то другое насекомое. Одно можно было сказать совершенно точно: профессор был на редкость отвратителен не только внешне.
Говорил он про Синтию подчеркнуто слащавым тоном. Но когда подруги завели разговор о похоронах, оказалось, что профессор даже и не собирался жертвовать хоть копейку на погребальный ритуал для своей сотрудницы.
– Синтия была оформлена у нас по трудовому соглашению на неполную ставку. Так что...
И профессор выразительно развел руками. Мол, и рад бы помочь бедной девочке, да не могу. Моральные принципы не позволяют давить на сотрудников.
– Люди, которые Синтию почти и не знали, вряд ли захотят раскошелиться. Давить на них я не имею права. А платить за ее похороны из своего кошелька, вы сами понимаете... Синтия проработала у нас не так долго и принесла не так много пользы, чтобы мы сочли ее незаменимым членом нашего дружного коллектива и оплатили бы ее похороны.
Жадная сволочь!
Тем не менее говорил профессор про Синтию исключительно хорошие вещи. Бывают такие люди, вроде бы все правильно и гладко в их словах, а послушаешь, и на душе гадко делается. И до ужаса хочется забраться в душ под горячую воду, чтобы
Пока профессор вещал, он несколько раз особенно подчеркнул, что особо близко с Синтией знаком не был. Понять его было несложно. Не царское это дело – с холопками да батрачками общаться. На это секретарь имеется. И все же подругам показалось, что профессор если не боится, то однозначно что-то скрывает. Слишком уж тщательно продумывал он каждый свой ответ. И не скрывал своего желания побыстрей отделаться от подруг.
Возможно, что он действительно был страшно занят, как и говорил. Но возможно...
– Старый хрен что-то утаивает!
– Хоть режьте, хоть убейте, а Кира права!
– Этот нам ничего не скажет.
– Хитрый гад!
И подруги отправились к тому секретарю, про которого говорил профессор. Хрен редьки не слаще! Словно неудачно отлитая копия профессора, причем женского рода! Старая сухопарая мегера оскалила на подруг редкие желтые зубы и заунывно принялась вещать, как мало она знала Синтию, и как жаль, что смерть унесла девушку, с которой они толком и не успели познакомиться и понять, что она за человек.
С этот противной тетенькой подруги промучились дольше, чем с профессором. Почти полчаса. Но и за полчаса они ничего не выведали. Хоть плачь.
– Уверена, что они могли бы нам многое рассказать про Синтию.
– Но не скажут.
– Нет, не скажут.
Разговор проходил в столовой Академии, куда подруги зашли, чтобы заесть свое разочарование. Заедать им пришлось невкусными сырниками с сомнительной сметано-сливочной подливкой. И гуляшом с макаронами, которые хранились на складе явно еще с советских времен.
Старшее поколение еще помнит времена, когда на прилавках магазинов были только такие огромные, толстые серые макароны в невзрачных картонных коробках. Внутри каждой из макаронин было круглое отверстие. И когда эти макароны разваривались, их запросто можно было использовать в качестве резиновой кишки для клизмы.
Вот именно эти макароны и подавали в столовой. Сколько им могло быть лет, даже подумать страшно. Гуляш тоже был не восторг, он почти целиком состоял из жил или жира. Сырники были сделаны из самого дешевого и невкусного творога, сухие крупинки хрустели на зубах даже после тепловой обработки.
– Экономия во всем, – заметила Кира.
– Но цены тут далеко не экономичные, – произнесла в ответ Леся. – За такие деньги в другом месте я вместо этих ужасных блюд я могла бы получить уху из осетрины.
Внезапно возле столика подруг раздался женский голос.
– Простите, это вы спрашивали про Синтию?
Говорившей было лет тридцать с хвостиком. Она была высокой, со спортивной фигурой и открытым дружелюбным лицом. Сейчас на этом лице играла смущенная улыбка, делающая женщину еще более привлекательной.