Фанера Милосская
Шрифт:
Я плюхнулась на табуретку и увидела на столе лист бумаги.
«Штрафы» – гласила надпись наверху. Мне стало интересно. Что-то новенькое! «Опоздание к раздаче пайка – 10 очков. Неправильное построение – 15. Одежда не по форме (номера с первого по шестой носят ошейники постоянно) – 20».
– Лампа! – зашептал Кирюша, входя на кухню.
Я оторвала взгляд от объявления.
– Ты не спишь? Уже очень поздно. Что это такое?
– Не обращай внимания, – отмахнулся мальчик, – Степаныч чудит. У него собаки к мискам строем ходят. Завтра забирают Зему.
– Здорово! – обрадовалась я.
– Есть еще одна новость, –
– Плохая, очень плохая или ужасная? – предусмотрительно поинтересовалась я.
– Сказать?
– Да.
– В полдень я получаю машину «Чайка»! – завопил Кирик. – Ее прикатят прямо в наш двор! В обмен на Зему!
У меня отвисла челюсть.
– Хочешь сказать, что ты сумел выменять автомобиль?
– Да! – ликовал мальчик. – Финита, домик наш! Мария Мортман уже заказала билет на самолет.
– Такого просто не может быть…
– Ты ошибаешься. Кенгуру оказалась последним звеном в цепочке.
– Поднадзорному контингенту немедленно занять места в отведенных баракоместах! – загремел Степаныч, врываясь на кухню. – Эй, чего разгалделись? ШИЗО и БУР [9] еще никто не отменял!
– Здесь все свои, – ответил Кирюша.
Степаныч моргнул и, сбавив тон, сказал:
– Все равно не положено. Ночью спят, днем разговаривают, исключений нет.
– Сами-то не спите! – не выдержала я.
9
ШИЗО и БУР – штрафной изолятор и барак усиленного режима.
– Во, – заворчал Степаныч, – дожили! С полковником спорим!
– Мы ночные дежурные, – заявил Кирик, – будем осуществлять обход территории. Лампа на вышке, я по периметру пойду.
Старик приосанился.
– Хвалю! Выполняйте!
– Есть! – гаркнули мы с Кирюшкой, а в ответ из коридора послышалось бойкое тявканье Мули.
Степаныч развернулся и ушел.
– По-моему, Мулька ощущает себя настоящим сержантом, – захихикал Кирюша. – А Капа продолжает исчезать. Прячется, потом хоп, и вот она. Где сидит, вычислить невозможно. Просто волшебство!
– Тебе не кажется, что Степаныч псих? – забыв про этику, спросила я.
– Вообще-то дедок со странностями, – начал было Кирюша, но тут меня вдруг осенило, и я бесцеремонно перебила мальчика:
– Послушай! Завтра заберут Зему?
– Ну да, – подтвердил Кирюша. – Пригонят «Чайку», а кенгуру сразу повезут в Шереметьево. Земфира в Питер полетит!
– А Степаныч? – заорала я. – А Олимпиада Тимофеевна Березняк? Их куда денем?
Кирюша разинул рот.
– Получается, я их зря выменял…
– Верни назад!
– Куда?
– Туда, где взял, – затопала я ногами. – Бабуся, конечно, смирная, не в пример активному полковнику. Но все равно я не хочу иметь у себя лишних жильцов, даже милую пенсионерку.
– Ага, – растерянно закивал Кирюша, – не волнуйся. В конце концов они уедут. Наверное.
Я лишилась дара речи. Когда, интересно, настанет «конец концов» и почему Кирюша произнес «наверное»?
Утром я вскочила очень рано, имея четкий ответ на вопрос, кто отвез Светлану на старую дачу. Наверное, мой мозг устроен странным образом: днем он не способен решить некоторые задачи, зато ночью становится прозорливым. Иногда мне кажется, что я мешаю серым клеточкам, заставляя их обслуживать свой организм, несчастные следят за аппетитом, двигают моими руками и ногами, на мыслительную деятельность сил у них уже не остается. А вот ночью, когда хозяйка спит, можно развернуться. Кто доставил Краминову на дачу? Так Николай! Света привыкла пользоваться его машиной, вот и обратилась по старому адресу. Коля солгал мне, рассказал о работе шофером и ни словом не обмолвился о том, что прежняя хозяйка общалась с ним совсем недавно. Почему он соврал? Побоялся быть замешанным в неприятность! Деревня находится недалеко от коттеджного поселка, думаю, кое-кто из Голубкина подрядился на службу к богатым соседям, узнал про трагедию Краминовых. А слухи распространяются быстро, сельские жители любят посудачить.
Коля вначале вообще ничего не собирался рассказывать, но я напугала его рассказом про ДНК. Дескать, обыщут машину, найдут волосы или частицы кожи, и водитель мигом сообразил: лучше признаться, что работал у Краминовой. Тут все чисто, он получил расчет до смерти Светланы. А вот то, что отвез ее на старую дачу, не сообщил. Испугался. И теперь на ДНК его не взять. Откуда волосы на сиденье? Так ведь он объяснил: погибшая регулярно ездила в «Жигулях»!
Со скоростью молнии я оделась и выскочила во двор. Ну, Коля, держись! Сначала я сделаю вид, будто приехала отдать тебе второй том Алексея Звездного, поговорим о хиромантии, а затем задам неприятный вопрос. Нет, я не стану интересоваться, возил ли он Свету к месту ее гибели, спрошу другое: «Краминова заплатила вам за поездку в дачное место целую тысячу долларов. Почему сумма так велика?» Пусть думает, что я абсолютно не сомневаюсь в участии Николая! Послушаю, как Коля станет возмущаться: «Вы чего? Какая тысяча? Она и ста баксов не отсчитала!»
Подгоняемая нетерпением, я въехала в деревню, миновала дом Мадины, повернула налево и ахнула.
Аккуратная избушка исчезла вместе с любовно покрашенным забором. Там, где еще вчера простирался уютный двор и радовали глаз ухоженные клумбы, раскинулось пожарище: обгорелые бревна, покрытые сажей кирпичи и одиноко торчащая печная труба.
Я кинулась к дому Мадины и забарабанила в калитку. Спустя пару минут железная дверь приоткрылась.
– Привет, – без особого удивления сказала многодетная мать. – Кофе хочешь?
– Что там случилось? – не обратив внимания на радушное приглашение, закричала я.
– Николай сгорел, – буднично ответила Мадина.
– По какой причине?
– Кто его знает? Проводку замкнуло, или свечку уронил, – пожала она плечами. – Факелом заполыхало! Один Ибрагим тушить кинулся, остальные даже не шелохнулись, сбежались посмотреть, и все. Муж в горящую избу бегает, Нину вытащил, за Колей бросился, а местные перешептываются, но не шевелятся. Вот народ! У нас бы всем миром навалились.
– И у вас сволочей хватает! – рявкнула я. – Не надо делить людей по национальному признаку. Есть хорошие и плохие, добрые и злые, люди и монстры, другой шкалы нет. Так Нина с Колей живы?
Мадина кивнула.
– Их в больницу увезли.
– В какую?
– Не знаю. А тебе зачем?
– Я книгу Николаю привезла, – тихо ответила я, – редкую, он просил достать.
– Теперь он ее не скоро прочитает, – без всякой злобы заметила Мадина. – Его совсем плохого в «Скорую» грузили, может, по дороге помер.