Фанфик Четверо лучших
Шрифт:
Снова стало тихо, только ветерок влетал в открытое окно и шевелил штору.
— Гарри, это те самые вещи? — слабым голосом спросила Гермиона.
— Да, — немного смущённо ответил тот и бессознательно потёр шрам. — Короче, просто нужно шарахнуть их мечом как можно скорее. И их останется три...
Директриса переводила недоумённый взгляд с одного из нас на другого.
— Вещи? Что за вещи? Почему уничтожены? — спросила она.
Интересно, кто ещё из этой компании не знает? Нет, Уизли должны знать... А вот Лавгуд и Лонгботтом?
— Это чаша Хельги Хаффлпафф и медальон Салазара Слизерина, — сказал Гарри,
МакГонагалл вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— Что значит «частицы души»? Разве душа не...
— Мэм, — вмешался я. — Это настолько тёмная область магии, что не все практикующие Тёмные Искусства хотят о ней знать. Я считаю, это правильно. Так вот, чтобы лишить Волдеморта возможности обрести бессмертие снова, эти реликвии нужно уничтожить с помощью очень сильных магических составляющих. Мне известно про Адское пламя и про яд василиска, которым пропитался клинок меча. Смею заметить, чашу добыл мой отец не без помощи мистера Лестрейнджа-старшего. Медальон мы с Гарри выкрали из Министерства сегодня утром. Теперь же предлагаю приступить к уничтожению.
Пока я говорил, в кабинете стояла оглушительная тишина, даже звуки с улицы куда-то отступили и пропали. МакГонагалл сняла очки, надела, снова сняла, нервно потёрла переносицу.
— Кто из вас это сделает? — по-деловому спросила она. — И насколько это опасно?
— Когда я уничтожил один из крестражей на втором курсе, — поведал Гарри, даже не поняв, что проговорился и открыл тайну до конца, — не было ничего опасного лично для меня. Та версия Риддла просто завыла и исчезла.
Он встал и пододвинул свой стул к шкафу.
— Мэм, вы позволите? — спросил он.
— Пожалуйста, — разрешила директриса голосом, которому могла бы позавидовать Трелони. Волнуется, что ли? Хотя кто здесь не волнуется? У Грейнджер побелели губы, и они с Уизлеттой крепко держались за руки. Лонгботтом хмурился, Уизли смотрел тоскливо, и только ненормальная Лавгуд была по-прежнему беспечна: она с большим интересом рассматривала портреты директоров и беззвучно шевелила губами.
Гарри влез на стул и осторожно снял с полки хрустальный футляр, в котором на красном бархате лежал узкий длинный меч. МакГонагалл взмахом палочки расчистила стол: все бумаги с него просто исчезли, оставив гладкую поверхность. Мы с Поттером открыли футляр, вдвоём перевернув крышку и положив её на свободное место, а затем обернулись к остальным, ожидая ответа на вопрос, кто же разобьёт крестражи.
— Гарри, — заговорила Гермиона, сжимая пальцы в замок и хрустя ими. — Это должен сделать ты, что ни говори. Ты уже это делал... и потом... у тебя же есть связь с Волдемортом...
Она была права, но я-то ничего не знал о той давнишней истории, кроме того, что тогда ему присудили несметное количество баллов, а мы даже не поняли, за что, в очередной раз проиграв Кубок школы.
— И потом, ты же гриффиндорец, — хрипло добавил доселе молчавший Рон.
— Нет, — спокойно ответил ему Гарри, осторожно касаясь рукояти меча. — Я отрёкся от Гриффиндора в пользу Слизерина. Простите, мэм, так получилось, — его тон стал извиняющимся, когда он взглянул на застывшую возле стола директрису.
— Я предупреждала, молодой человек! — раздался откуда-то сверху сварливый голос. Мы все подпрыгнули от неожиданности, и только потом я
Гарри обернулся к ней.
— Простите, вы были правы. Мне понадобилось шесть лет, чтобы это понять.
— То-то ты стал таким, — скривился Уизли. — Спокойным. И холодным. Как змея. У Малфоя научился? — он внезапно как-то весь сгорбился, потерянно махнул рукой, а седину стало особенно заметно. — Впрочем, делай что хочешь. Не собираюсь у тебя на пути вставать. Того раза хватило.
— Рон, я всё тот же, — Гарри чуть улыбнулся. — Просто стал немного умнее и могу теперь заглядывать вперёд.
— К делу, — сухо сказала МакГонагалл, накладывая вокруг стола защитные чары, внутри которых оказался Гарри с мечом, чаша и медальон. В кабинете как будто потемнело, и разом почувствовалось всеобщее напряжение.
— Может... позвать Филиуса и Горация? — неуверенно предложила директриса, вертя в руках палочку.
— Не надо, — отозвался Гарри, не отрывая взгляда от чаши. — Я справлюсь.
Меч качнулся в его руке туда-сюда, и я даже не успел испугаться, как лезвие с негромким стуком ударило чашу по ободку. Секунду та стояла невредимая, а затем по её боку побежала длинная дымящаяся трещина, а вслед за тем чаша распалась на две половинки. Гарри опустил меч и посмотрел нас, а потом пожал плечами.
— Вот и всё. Даже визга не было, — произнёс он несколько недоумённо.
МакГонагалл лихорадочно накладывала какие-то сложные чары то на него, то на осколки, а Грейнджер с тихим стоном облегчения упала на диван. А я и не понял, когда все, кроме Лавгуд, поднялись и вытащили палочки...
— Второй, — произнёс Уизли, исподлобья разглядывая медальон. Здесь и сейчас он был с нами заодно; впрочем, я всё равно считал, что Гарри не умеет правильно выбирать себе друзей. Хотя сейчас, может быть, научился...
В этот момент меч описал в воздухе дугу, и его рукоять оказалась направлена в мою сторону.
— Драко, этот крестраж обнаружил Люциус, — сказал Поттер. — И я думаю, что у тебя есть полное право уничтожить эту безделушку.
Я внутри себя восхитился: он назвал безделушкой медальон самого Салазара. Однако предложение было заманчивым. Я осторожно принял меч, боясь, что он окажется слишком тяжёлым, ведь я привык к шпагам и рапирам. Но тяжести его я не почувствовал, внезапно заворожённый медальоном. Гравированная буква «С» на нём странно замерцала; впрочем, видел это, кажется, только я. Вдруг я понял, что чего-то не хватает.
— Его нужно открыть, — тихо сказал я. Гарри цапнул медальон со стола, дёрнул половинки в стороны, но они не поддались ни на миллиметр. Он запыхтел, удвоил усилия, но ничего не происходило. Я не смотрел больше ни на что, кроме его рук. Остальные присутствующие в кабинете остались где-то далеко, а единственно важной вещью был медальон.
— Попробуй серпентарго... — донёсся откуда-то голос грязнокровки, и вслед за этим раздалось шипение.
Медальон серебристой искрой прыгнул на стол и раскрылся, предельно далеко распахнув обе свои половинки. Я обомлел. Никакого портрета внутри не было, не было и пустых рамок. Вместо этого в медальоне оказалась пара необычайно красивых карих глаз, которые несколько секунд вращались во все стороны, пока не остановились на мне.