Фанфик Не имея звезды

Дрой

Совет попечителей, единогласно, сместил директора с должности, а на его место назначил Люциаса Малфоя. Так что все было предрешено — как только выйдет административный срок, серобородый дедан покинет замок, как и Ланс и некоторые другие, кто родился с «грязной» кровью. А административный срок выходил завтра — ровно через десять дней после заявления. В эти дни Дамблдор оставался директором де-факто, но не был де-юре. Предполагалось, что он должен подготовить за эти дни все документы и информацию, которая поможет новому главе школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

В общем, как вы поняли, Ланс был в дурном настроении. Он ощущал себя птицей, которой обломали крылья. Ведь небо (выход из ситуации) так близко, только дотянись, только сделай рывок, но мешали сломанный крылья и грязные перья (долг и принципы). Герберт бесился о того, что был в силах легко и непринужденно решить все проблемы и даже вернуть Хагрида из темницы, но ему не позволяло то, что парень приобрел за эти два года. А именно — внутренний стержень. Нет, не тот который не позволяет согнуться под тяжестью мира, он то у Геба был всегда, а иной, новый стержень. Тот, благодаря которому ты никогда не предашь сам себя, никогда не сделаешь то, за что будет стыдно смотреться в зеркало.

Мимо прошли взволнованные, испуганные и обескураженные Поттер с Уизли. Они, спускаясь на этаж туалета Плаксы Миртл, даже не обратили внимания на однокурсника. Ланс усмехнулся — хоть кому-то относительно повезло. Когда в больничку угодила Грейнджер, замок перестал косо смотреть на Поттера, и многие даже извинялись за крамольные мысли и слухи в адрес Лохматого. Никто не сомневался в том, что очкарик даже в теории решится навредить своей подруге. Так что недавний изгой вновь нацепил сияющий доспех, белый плюмаж и превратился в прежнего, сверкающего честью и достоинством Героя.

Герберт уныло поднимался по лестницам, а потом свернул на шестой этаж. Он прошел мимо тяжелых, давящих своей безысходностью стен, миновал режущие красками картины и слепящие завитками гобелены. Избегал смотреть в отражения доспехов и до крови закусывал губу, до боли и хруста сжимал кулаки, но стержень так и не согнулся, а Ланс так и не прислушался к мысле о предательстве самого себя. Юноша остановился около кабинета Флитвика и даже занес свой кулак, чтобы постучаться, но потом безвольно опустил руку и поплелся дальше.

Ланс испугался, противно это признавать, но он испугался, что уважаемый прфоессор, может оказаться обычным взрослым. Таким, который ради собственной выгоды пожертвует тем, что сам считал принципиальным. Герберт не мог позволить себе разочароваться в Мастере Чар и поэтому пошел дальше. Да, скорее всего Флитвик согласился бы с мальчиком и не позволил бы тому и рта открыть, но Ланс просто не смог, не смог перешагнуть через эту часть себя. Через того самого уродца, который родился под градом побоев и грязи Скэри-сквера. Через уродца, который все так же держал глухую оборону в душе волшебника, щерясь отравленными пиками и зазубренными мечами.

А замок вокруг терял свою воздушность, оседая непомерной тяжестью на плечах Геба. Где была сказка, когда она так нужна, где настоящий Герой, которого так ждешь. Почему все как и раньше, почему никто не придет и не поможет, почему никто не спасет, выдернув за шкирку из тьмы. Ведь это сказка, ведь это быль. Но все было не так, вокруг чернела лишь суровая реальность. Никто не придет, никто не поможет и не спасет. В Скэри-сквере не спасали и в Хогвартсе не спасают. Магия не разделяла два мира, лишь оттеняла одну сторону монеты на фоне другой. А мир был все тот же. Те же законы, те же правила и абсолютная безысходность собственной упертости, как сказал бы взрослый и стойкости, как сказал бы иной, выросший на приключенческих романах, почти четырнадцатилетний мальчишка.

Герберт остановился и уселся прямо на холодный каменный пол, такой древний и такой бездушный по отношению к тем, кто не такой. Вокруг Ланса существовала лишь пустота. Ледяная, обезвоживающая пустота. Здесь не было людей, хоть коридор пользовался популярностью, картинные рамы были пусты, а привидения облетали чуть ли не за этаж.

Глупо да, сражаться с собой, за тех кому на тебя с высокой колокольни. Но Ланс не мог по-другому, теперь не мог. Наверно, зря «не мог», но этого было уже не изменить, уже не сломить то, что закалилось в души. Как нельзя стереть в пыль эпохальные горные пики, так же нельзя было заставить Ланса изменить своему решению.

И все же тот уродец, эгоистичный, мерзкий, не знавший что такое честь, совесть, мораль, принципы, все продолжал шептать своим мерзким голоском о том, чего нельзя слушать, чего нельзя знать. Герберт Ланс не был прекрасным, выдуманным принцем, он был реальным монстром, которое обернули в красивую, сияющую обертку и это была еще одна боль юноши. Он не хотел быть монстром из грязной реальности, он хотел быть принцем из прекрасной, выдуманной сказки, но он не хотел быть принцем, а желал оставаться тем, кто он есть — уродцем из Скэри-сквера. Это были две его части, одинаковые, равноправные, равноценные и слитые друг с другом, в тесном переплетении бесконечных метаний. В первые, юноша задался вопросом — кто он? Но это была реальность, а не сказка, и рядом так и не появилось того, кто ответил бы на этот вопрос.

Юноша услышал шуршание, тяжелое, давящие, скользящее. Парень расслабился, вдыхая носом аромат леса, реки и травы. Так пахло от всех зверей и от ветра, который порой забегал в замок, чтобы покружить среди людей, а потом вернуться к себе на волю. Это был запах, который заставлял уродца щемиться в своем логове, а прекрасного принца расправлять грудь и выпрямлять плечи. Запах чего-то родного, чего-то далекого и теплого, заботливого — запах природы.

— Ты пришел за мной да? — мальчик закрыл глаза и повернулся лицом к чему-то теплому.

Он не ощущал страха. Разве может быть смерть страшнее того, чего боялся Ланс и о чем было сказано чуточку выше. Конечно же нет — смерть лишь пустяк. Несущественная проблема, о которой не стоит задумываться.

Прозвучало шипение. Наверно, Ланс должен был разобрать его тон или что-нибудь еще, хоть что-нибудь, что намекнуло, рассказало, поведало трагичную историю, мало чем отличающуюся от легенды о волшебнике из Скэри-сквера. Но Геб не понял этого шипения, ведь он не был змееустом. Ланс любил зверей, они любили его, но он никогда не понимал их, но они всегда заботились о нем. Порой они подсказывали ему что хотят сказать, и Герберт мог приоткрыть полог над тайной природы, но не более. Ланс знал лишь один язык — человеческий. Поэтому он завидовал Поттеру, который не ценил того, что имел.