Фанфики

Бирюк В.

Взгляд у мужика снова расфокусировался. Он внимательно подумал, прислушиваясь к самому себе. Передумал продолжать знакомство окружающей природы с остатками завтрака, и томно спросил:

— Почему?

— Если бога нет, то нет и чертей. Если бог есть, то черти либо есть — либо нет. Если есть бог и есть черти, то и они, подобно падающему с головы волосу, в воле божьей. Кто ты, чтобы воевать с господним промыслом?

А вы что думали? Дуализм — отнюдь не христианская идея. Ормузд и Ариман — это от Заратустры. Богумилы, с их идеей создания мира старшим сыном Бога — Сатанаилом и продолжающейся борьбой двух божественных сыновей — однозначно ересь.

В православии ГБ — «отвечает

за всё».

Голос «железного дровосека» был едва слышен и чуть дрожал:

— Иване… а зачем же… меня в монастырь учиться… коли этой науки нет… и серебра платить… ни за что?

А затем, бедный мой «железный дровосек», что тёзка мой Карамазов был прав:

«Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее».

Вот я тебя и обольщаю. Мучениями. Мукой свободы выбора совести.

«Хоть поверьте, хоть не верьте, Но вчера приснилось мне: Три архангела примчались, На серебряной трубе».

Как бы не перегрузить парня. Снижаем уровень: от философии — к технологиям, от общего — к частностям, от бога — к монахам. Упрощаем сущности с их классификацией.

— Чимахай, выдохни. Ты ещё тут у меня в обморок упади! Я ж тебя не вытяну! Итак, есть 4 сущности. Первая — бог. Он, по определению, непознаваем и непредсказуем. «Пути господни неисповедимы». Он настолько… не такой, что мы не можем даже сказать: он — есть, или его — нет. К нам это отношения не имеет. Вторая сущность — вера. Это свойство не божеское, но человеческое. К богу отношение имеет… косвенное. «Вера в ложных богов» — слышал? Есть бог — нет бога… к вере… совершенно безотносительно. Третья сущность — религия. Как ходить, что говорить, чем махать и куда лбом бить. Набор текстов, правил, ритуалов, утвари… К богу… а оно ему интересно? Сколько конкретно раз ты стукнул лбом в пол? К вере… ортогонально. В смысле — перпендикуляр. Ну, одних в вере укрепляет и поддерживает, других отвращает и развращает. Настучал себе шишек — чист аки агнец, иди — греши дальше. Четвёртая сущность — церковь. Это просто организация. Для наведения порядка в сомнище людей, имущества, недвижимости, слов, телодвижений… Исполняет четыре арифметических действия: отнять и поделить. Но и — складывать и умножать. Есть религии без церкви, есть множество верующих без религии… Вот только в эту мешанину не надо ещё и бога вмешивать! Так вот, твоя вера, пока она глупостями наружу вышибать не начала — твоё личное дело. А с двумя последними сущностями надо разбираться. Надо им научиться. Вот за этим я тебя и посылаю. Присматривайся — что и как делают «истинно уверовавшие». Какие у них… «два притопа, три прихлопа».

Чимахай, старательно загибал пальцы вслед за моим перечислением сущностей. Но «хореографическое» завершение его взбесило:

— Так вот этому — эти бл…ди в монастыре и учат?! Танцам?! За такие деньги?!

— Но-но, осади. Чертей — нет, а вера в них есть. Вот с этой верой в чертовщину ты и будешь воевать. С порождениями кошмаров спящих человеческих разумов. Со страшилками, которыми пугают себя и друг друга здешние… «подобия божии». Помнишь «божественную цаплю»? Она же вас страхом держала. Вашим собственным страхом.

— Ох уж… и по сю пору… иной раз вспомню…

— Это хорошо, что её вспоминаешь. И меня запомни: всякая бесовщина — видимость и глупость. Человеческие. Один — увидел, недоглядевши, другой завопил, недослушавши, у третьего и вовсе ума отродясь не было. Все бесы — здесь, у человеков между ушами.

— Вона как… А разница?

— Тю! Вот кричит, к примеру, кто-нибудь из наших пассажиров: — Чёрт! Там! В ракитовом кусту! — Ты надеваешь облачение, опоясываешься, молишься и причащаешься, гонишь барку к берегу, лезешь на обрыв, поливаешь куст святой водой, возжигаешь фимиам, машешь крестом, читаешь Псалтырь… пока чёрт не уберётся в своё пекло. Это если черти есть в природе. А если они только в головах — бьёшь этой же Псалтырью по голове крикуна. Когда бедняга очухается — никакой бесовщины он уже не увидит. Результат тот же, а трудов куда меньше.

— Да уж… Тебе, Иван Акимыч, легко говорить. Ты вона сколько подвигов посовершал, сколько нечисти поистребил. У тебя вона, и дрын волшебный, убивающий.

— Ой, ты ещё сказку про меч-кладенец расскажи! Мечта лентяя. Ворогов-то не меч рубит, а мечник. У тебя на лесосеке кто дерева валяет? Топоры твои или ты сам? Может, тебя даром кормят? А дрючок мой… вспомни, сколько времени прошло, как он никого не убивал. Вот же — просто палочка. Слуг нерадивых подгонять, на непорядок указывать. Очень даже мирная приспособа. Бог даст — так и впредь будет.

В очередной раз я оказался плохим пророком: «бог не дал» — в первую же ночь нашего плавания нас пришли резать.

Осенью Чимахай вернулся в Смоленск. Перед отъездом мы ещё несколько раз разговаривали о делах божественных. Он был принят в Свято-Геогиевский монастырь послушником и окрещён заново под именем Теофил — «возлюбивший бога». Смесь его собственного опыта, моих наставлений и монастырского научения дала своеобразный результат: он уверовал. В Создателя, но какого-то своего. Всех остальных богов он почитал бесовщиной. Если православие ещё как-то терпел, хотя священнослужители вызывали у него стойкую неприязнь, то муллы или раввины, шаманы, волхвы, жрецы Хан Тенгри или Перуна являлись для него слугами бесов.

Через три года он пришёл ко мне во Всеволжск. Поклонился, перекрестился, взял припасов и ушёл в лес. «Понёс благую весть местным жителям». Физическая сила и сильная вера, навыки выживания в лесу и обоеручного топорного боя… Ни люди, ни звери, ни дебри лесные не могли его остановить. Прозвище его скоро стало: «Убийца богов». Десятки разных племён и народов пугали этим именем детей своих. Широкий след протянулся за ним и его учениками по окружающим землям. Кровавая колея, заполняемая ныне храмами православными.

Конец сорок третьей части

Часть 44. «А ну-ка прогрессну-ка…»

Глава 236

В первый день мы отошли от города всего вёрст 20. Бурлаки с барочником поскандалили и встали. Местечко чистенькое, без дерьма и жилья. Съехали все на берег, «мальчики направо, девочки налево», кулеш сварили, и спать полегли.

Как ни увлекает меня «промывание туземных мозгов», но есть текущие обязанности и от них никуда.

Аннушку со служанками на барку отправил — Чарджи вокруг боярыни начал круги нарезать. Аким поглядел на расстроенное лицо торка и удовлетворённо хмыкнул:

— Так его… каракалпака этого… а то завёл, вишь ты, манеру… как петух в курятнике…

О-хо-хо… то — заботы, то — заботушки. Я теперь полноправный боярский сын, так что сестрицу Марьяшу надо замуж выдавать. А то опять… забалуется. С этим… каракалпаком. Аннушку… тоже. И тоже — с этим.

Она теперь — подопечная Акима. Типа — приёмная дочь. А баб надо выдавать замуж. Молодая незамужняя женщина в доме — не только источник приключений, но и укор главе семейства. Все «укоры» Аким на меня сложит — ни минуты не сомневаюсь.