Фантастес. Волшебная повесть для мужчин и женщин.
Шрифт:
Я вмиг успокоился: уж очень по–домашнему всё это выглядело. Когда я подошёл поближе, она подняла голову, но ничуть не удивилась моему появлению и тут же, снова принявшись за овощи, негромко проговорила: — Вы дочку мою не видели?
— Наверное, видел, — ответил я. — Простите, но не дадите ли вы мне немного поесть? С самого утра ничего не ел.
— Это пожалуйста, — откликнулась она, не меняя тона, — только не говорите больше ни слова, пока не войдёте. Ясень смотрит за нами во все глаза.
С этими словами она поднялась и прошла в дом. Я двинулся следом.
— Должно быть, в ваших жилах течёт кровь фей, — сказала она, пристально вглядываясь в меня.
— Откуда вы знаете?
— Как бы вы иначе забрались так глубоко в наш лес? И потом, это всегда отражается на лице, а в вашем лице я, по–моему, уже кое–что вижу.
— Что?
— Неважно, — отмахнулась она. — Может, я и ошибаюсь.
— А почему вы здесь живёте?
— Потому что во мне тоже течёт кровь фей.
Тут я, в свою очередь, пристально вгляделся в её лицо, и мне показалось, что, несмотря на грубые очертания подбородка и тяжёлые, низко нависшие брови, в нём действительно есть что–то необычное; нет, не изящество, а некое неуловимое выражение, странно не соответствовавшее её невыразительным чертам. Кроме того, я заметил, что руки у неё были удивительно благородной формы, хотя кожа их совсем потемнела от работы, воды, солнца и ветра.
— Мне непременно нужно жить рядом с феями, хотя бы на самом краю их страны, чтобы хоть иногда есть их пищу, — сказала она. — Иначе я всё время чувствовала бы себя больной. Я вижу, вам тоже нужен здешний воздух и здешняя еда, хотя до сих пор ваше образование и любовь к рассуждениям особо не давали вам это ощутить. И потом, кто знает — может, вам феи вовсе не такие близкие родственники, как мне.
Я вспомнил слова вчерашней гости насчёт моих прабабушек. Тем временем хозяйка принесла мне кружку молока и ломоть хлеба, с кроткой улыбкой извинившись за такую скромную еду, хотя, откровенно говоря, мне и в голову не приходило жаловаться. Поев, я решил разузнать, почему они с дочерью так странно со мной разговаривали.
— Почему вы предостерегали меня насчёт Ясеня? — поинтересовался я.
Женщина встала и подошла к окошку. Я посмотрел ей вслед, но окошко было совсем крохотным, и со своего места я вообще ничего не мог в нём разглядеть. Я поднялся, заглянул ей через плечо, но успел увидеть только, что посреди поляны на опушке густой чащи возвышается огромный ясень; листва его казалась голубоватой на фоне чистой зелени других деревьев. В то же мгновение женщина поспешно оттолкнула меня назад, и на её лице отразился испуг и досадливое нетерпение. Она схватила какой–то старый фолиант и быстро заложила им окно, закрыв почти весь солнечный свет.
— Вообще–то, — успокаиваясь заговорила она, — днём особой опасности нет, потому что он крепко спит. Но сегодня в лесу явно происходит что–то необычное. Должно быть, нынче ночью
— Но какая от него может быть опасность?
Вместо ответа она снова подошла к окну и осторожно выглянула.
— На западе собирается гроза, — проговорила она. — В такую скверную погоду феи могут и не показаться. И потом, чем быстрее стемнеет, тем быстрее проснётся Ясень.
Я спросил, откуда она узнала, что лес волнуется больше обычного.
— Ну, это и по деревьям видно, — отозвалась она, — и собака вон как жалобно поскуливает. У белого кролика глаза и уши совсем покраснели, да и резвится он так, точно знает, что вечером его непременно ждёт веселье.
Будь наша кошка дома, она тут же выгнула бы спину дугой: она всегда чувствует приближение гостей. Феи помоложе частенько донимают её розовыми шипами, вычёсывая искры у неё из хвоста. Да я и сама чувствую, когда они должны появиться — только по–другому.
В то же мгновение в дверь бешеным вихрем влетела серая кошка и молниеносно скрылась в какой–то дыре.
— Вот видите, я же говорила! — воскликнула женщина.
— Но при чём тут ясень?.. — снова попытался спросить я, однако тут дверь открылась, и вошла та самая девушка, которую я повстречал утром. Мать с дочерью улыбнулись друг другу, и девушка сразу же принялась хлопотать по хозяйству.
— Можно мне остаться у вас до вечера? — спросил я. — А потом я снова уйду.
— Это как вам угодно, — ответила мать. — Но, пожалуй, лучше вам остаться у нас до утра, а не уходить в лес ночью навстречу опасностям. А куда вы идёте?
— Сам не знаю, — признался я. — Но хочу увидеть всё, что только можно.
Потому и думаю выйти сразу после захода солнца.
— А вы хоть сколько–нибудь представляете себе, на что отваживаетесь? Если да, то смелости вам не занимать, но если нет, то это уже не смелость, а безрассудство. Вы уж простите меня, но, на первый взгляд, вы не слишком–то осведомлены о здешней стране и её обычаях… Однако, — задумчиво добавила она, — ни один человек не появляется здесь без причины, и причина эта непременно известна либо ему самому, либо тем, кому поручено о нём заботиться. Так что, пожалуйста, поступайте, как вам вздумается.
Я поклонился и присел к столу, потому что вдруг страшно устал.
Разговаривать мне больше не хотелось, и потому я попросил у хозяйки позволения полистать тот самый фолиант, который всё ещё загораживал дневной свет. Она тут же сняла его с подоконника и принесла мне, но при этом ещё раз взглянула на лес и задёрнула окно белой занавеской. Я сел напротив, возле стола, положил перед собой книгу и начал читать. В книге было множество чудесных историй о Волшебной стране фей, о старых добрых временах и рыцарях Круглого стола при короле Артуре. Я всё читал и читал, пока вокруг не начали сгущаться предвечерние тени (в лесу всегда темнеет быстрее, чем на лугу или в поле), и наконец добрался до вот такого отрывка: