Фантастес. Волшебная повесть для мужчин и женщин.
Шрифт:
— Но ведь вы мне никакая не бабушка! — воскликнул я.
— Откуда тебе знать? — возразила она. — Не стану спорить, про своих прадедов и кое–каких других предков ты действительно кое–что знаешь, но тебе почти ничего не известно про своих прабабок, ни по отцу, ни по матери. Ну да ладно, неважно… Вчера младшая сестра читала тебе сказку.
— И что?
— Когда сказка кончилась, она закрыла книгу и спросила: «Анодос, скажи, а есть ли Волшебная страна фей на самом деле?» А ты вздохнул и ответил: «Наверное, есть,.. если только кто–нибудь отыщет в неё дорогу».
— Да, помню. Только, кажется, вы не совсем верно поняли, что я имел в виду…
— Сейчас совершенно неважно, что именно я поняла и что именно тебе кажется. Завтра ты найдёшь дорогу в Волшебную страну фей. А теперь посмотри мне в глаза.
Я с удовольствием повиновался. Но глаза моей гостьи наполнили меня странной тоской
«И всё–таки, должна же такая красота хоть где–нибудь существовать на самом деле!» — подумал я про себя.
— В Стране фей, Анодос! — вдруг откликнулся где–то рядом чистый, мелодичный голос.
Я обернулся, но никого не увидел. Я закрыл секретер и пошёл спать.
Вот о чём вспоминал я сейчас, лёжа в постели с полузакрытыми глазами. Что ж, посмотрим, сдержит ли моя гостья своё обещание и найду ли я сегодня дорогу в Волшебную страну фей!
Глава 2
— Где же ручей? — со слезами вскричал он.
— Разве ты не видишь голубые волны прямо над нами?
Он поднял голову: голубой поток нежно журчал у нас над головами.
Размышляя об этом непонятном происшествии, я вдруг услышал прямо в комнате негромкое журчание — так бывает, когда человек неожиданно осознаёт, что рядом с ним уже несколько часов подряд вздыхает море или за окном уже давно бушует гроза. Приподняв голову с подушки, я увидел, что стоящий в углу моей спальни умывальник, сработанный из зелёного мрамора и укреплённый на невысоком пьедестале, до краёв переполнился водой, и прозрачная струя перелилась на ковёр и потекла через всю комнату, исчезая непонятно куда. Но ещё более странным было то, что по берегам этого ручейка, прямо на ковре (который я специально подбирал так, чтобы он напоминал мне летний луг, усеянный маргаритками) заколыхались травяные стебельки, а маргаритки наклонились, как от дуновения ветерка, скользящего над стремительными волнами. Те же из них, что оказались под водой, сгибались и кланялись во все стороны, следуя каждому движению переменчивого потока, как будто хотели раствориться в его струях и, утратив свою привычную форму, слиться с бурлящим течением.
Мой старомодный туалетный столик с выдвижными, как у комода, ящиками, был сделан из прочного чёрного дуба, и каждый ящик был украшен затейливой резьбой в виде гибких ветвей плюща, сплошь покрытых густой листвой.
Внезапно я заметил, что со столиком тоже происходит нечто необычное.
Совершенно случайно я остановил свой взгляд на изящных тёмных листьях: первая веточка была явно вырезана из дерева, вторая выглядела несколько подозрительно, а вот третья несомненно была самой настоящей живой веткой зелёного плюща, из–под которой выглядывали усики вьюнка, обвивающего позолоченную ручку. Тут у меня над головой что–то зашелестело, я оглянулся и увидел, что ветви и листья, вытканные на занавесях, заколыхались и закивали, словно от ветра. Не зная, чего ждать в следующую минуту, я подумал, что мне лучше встать, спрыгнул с постели и почувствовал под ногами упругую свежую траву. Я начал поспешно одеваться, но, уже натягивая сюртук, обнаружил, что стою под могучими ветвями огромного дерева, чья крона купается в переливающихся золотом лучах восхода, а ветви и листья, перемежаясь с собственными тенями, как на морской волне, качаются вверх–вниз на прохладном утреннем ветерке. Кое–как умывшись прозрачной водой, я огляделся. Дерево, под которым я, по всей видимости, проспал всю ночь, стояло на опушке густого леса, в котором и скрывался мой ручеёк.
Вдоль его правого берега виднелись едва заметные следы тропинки, поросшей травой и мхом, из которого то тут, то там проглядывали робкие фиалки.
«Должно быть, это и есть та самая дорога в Волшебную страну фей, о которой говорила моя вчерашняя гостья», — подумал я.
Перепрыгнув на другой берег, я зашагал вдоль ручья и вместе с ним углубился в лес. Однако вскоре, без особой на то причины, я решил взять немного южнее и оставил ручеёк позади, хотя всё время смутно ощущал, что лучше бы мне и дальше идти вдоль его русла.
Глава 3
Весь мир собой заполнил человек,
Глядит из камня, из травы, из рек.
Не волны видим мы в воде морской,
Не листья узнаём в листве густой —
Во всех предметах, мёртвых и живых
Нам чудится обличье нас самих.
Ты от людей не скроешься вовек:
Лишь человеком занят человек.
Стоило мне войти в лес, как деревья, поначалу стоявшие довольно далеко друг от друга и свободно пропускавшие ровные солнечные лучи, начали быстро смыкаться за моей спиной, и вскоре толпа кряжистых стволов густой оградой заслонила от меня восток и солнце. Мне подумалось, что я снова вступаю в полночную тьму. Однако не успел я войти в самую тёмную чащу, как из неё прямо в сгустившийся полумрак вышла самая обычная деревенская девушка.
Казалось, она не заметила меня, потому что не отводила глаз от букетика полевых цветов, который несла в руках. Лица её я не разглядел, ибо она ни разу не подняла головы, хотя шла прямо на меня. Однако поравнявшись со мной, она не прошла мимо, а, повернув, зашагала рядом, всё так же не поднимая глаз и упорно глядя на свои цветы. В то же самое время она быстро заговорила, тихо, словно сама с собой, но явно обращаясь ко мне, как будто боялась, что её заметит какой–нибудь враг, скрывающийся неподалёку: — Дубу можно доверять, — сказала она. — Дубу, а ещё Вязу и большому Буку.
Берёзы лучше остерегаться: она хоть и честная, но ещё слишком молода и ветрена. А вот от Ясеня и Ольхи держитесь подальше. Ясень — страшный людоед, вы узнаете его по толстым корявым пальцам. А если Ольхе ночью удастся подобраться к вам поближе, она задушит вас паутиной своих волос.
Она проговорила всё это одним духом, не меняя голоса, а потом внезапно развернулась и пошла прочь ничуть не изменившейся походкой. Я не очень понял, что она хотела сказать, но решил, что ещё успею разобраться в её предостережениях, когда настанет время ими воспользоваться, и дальнейшие события откроют мне смысл её речей. Вспомнив её букетик, я подумал, что лес, должно быть, не везде такой же густой, как здесь. Так оно и оказалось. Вскоре деревья заметно поредели, и я вышел к широкой поляне, где трава была куда зеленее и ярче, чем в лесной тени. Но и тут царила поразительная тишина. Вокруг не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых, да и по дороге я не встретил ни одного живого существа. Однако мне всё время казалось, что лес всего лишь дремлет, и даже во сне на нём лежала печать чуткого, настороженного ожидания. У деревьев был нарочито таинственный и многозначительный вид, словно про себя они шептали: «Вот подождите, стоит нам только захотеть!..» Потом я вспомнил, что феи просыпаются ночью и луна для них — всё равно что для нас солнце. «Сейчас всё здесь погружено в сон и грёзы; ночью всё будет по–другому», — сказал я себе, но в то же самое время, будучи чадом дневного света, слегка забеспокоился о том, как мне быть среди эльфов и других детей ночи, бодрствующих, пока смертные видят сны, и ведущих свою обычную жизнь в те волшебные часы, что бесшумно протекают над неподвижными, точно умершими телами мужчин, женщин и детей, рассеянных по лицу земли и отделённых друг от друга тяжкими волнами ночи, которые стекают на них свыше, лишают их чувств, прижимая к ложам, и удерживают в своих глубинах до тех пор, пока неизбежный отлив не увлечёт эти волны назад, в океан тьмы. Я решительно отогнал от себя страх и продолжал шагать вперёд, но вскоре меня одолело новое беспокойство: со вчерашнего дня во рту у меня не было ни крошки, и я ужасно проголодался. Кто знает, удастся ли мне отыскать в этом странном месте всё, необходимое для жизни? Отмахнувшись от навязчивых страхов, я ещё раз, как мог, приободрил и обнадёжил себя и пошёл дальше.
Незадолго до полудня я увидел впереди между деревьями тоненькую струйку голубого дыма и через минуту выбрался на прогалину, посередине которой стояла маленькая хижина. Углами ей служили четыре огромных дерева, чьи ветви переплетались между собой, образуя крышу, окутанную целым облаком листвы. «Надо же, оказывается, люди живут даже в таких лесах!» — удивлённо подумал я. Конечно, с виду это было не самое обычное человеческое жилище, однако я надеялся, что его обитатели всё–таки дадут мне поесть. Я решил обойти его кругом, чтобы отыскать вход, и тут же обнаружил распахнутую настежь дверь. На крыльце сидела женщина и деловито чистила к обеду овощи.