Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника
Шрифт:
– Сегодня все выясним, – встал Нечаев. – Я с утра своего оперуполномоченного в институт послал. Он и документы необходимые возьмет, и с людьми побеседует.
– Не торопитесь, – с упреком сказал заместитель областного прокурора.
– Так ведь выходные были, – Нечаев сказал это по инерции. – Институт не работал.
Слова эти пахли оправданием, а начальство оправдывающихся подчиненных не любит, это уже давно подмечено. Начальство любит заниматься демагогией. Заместитель прокурора прямым начальником Нечаева не был, но ведь служба такая, огребешь и от дальнего, поэтому Нечаев даже не удивился, когда Кураев сказал:
– А вот преступники у нас работают без
Ну и какого черта он это сказал? У сотрудников убойного отдела с выходными тоже не густо. За последние два месяца у Нечаева выдался всего один выходной, да и высыпаться не удавалось – жестко спать на кабинетных стульях, а на столе еще неудобнее.
– Ладно, – сказал Кураев. – Прокурор тоже помочь может. Последнее время Медник работал в бывшей обкомовской больнице. Мне уже звонили. Поэтому хотелось послушать, какие соображения имеются?
Следователь встал. Ну как же, главный организатор расследования преступлений! Нечаев внимательно ждал соображений следователя.
– Намечено несколько версий, – сказал он. – Возможно, что убийство совершено неизвестными лицами при попытке ограбить квартиру гражданина Медника. Так сказать, спонтанно, под воздействием нештатных обстоятельств. Вторая версия: Медник был убит недоброжелателями на почве сложившихся с Медником неприязненных отношений. Третья версия…
– Погоди, не тарахти, Шурик, – недовольно сказал заместитель прокурора. – Какие здесь версии выдвинуть, я сам сказать могу. Ты лучше скажи, что именно говорит за возможность той или иной версии?
– Я только набросал общие версии, – еще гуще покраснел следователь. – А к какой из них надо более склоняться, покажет расследование.
– Ты присядь, – повелел Кураев. – Ты у нас сотрудник молодой, перспективный, тебе, как говаривал вождь мирового пролетариата, еще учиться и учиться. Не возражаешь, если мы сейчас старого зубра попытаем? Сергей Иванович, у тебя есть соображения?
Нечаев встал.
– Небольшие соображения есть, – сказал он. – Жрать у этого самого Медника нечего было, пустой холодильник, а на кухонном столе бутылочка коньяка стоимостью в половину моей месячной зарплаты, бастурма, колбаска сырокопченая, лимончик под коньяк. Я так полагаю, что все это гость принес. Сели они на кухне, выпили, добавили, само собой у них научный диспут завязался, ну и закончился он победой более остро атакующей стороны. Там на стопках и на тарелках мы отпечатки пальцев нашли, мы их через нашу картотеку пропустим. Надежд, конечно, мало, что собутыльник у нас засветился – не тот контингент. Но чем черт не шутит! Полагаю, что нож этот принадлежит убиенному. Интеллигентные люди с собой такие ножи не таскают, за одно ношение его можно срок получить, думается, что он использовал подручные средства. Да и убийство, скорее всего, произошло спонтанно, не хотел наш неведомый злоумышленник своего оппонента жизни лишать.
– А на кровати труп как оказался? – качнул головой заместитель прокурора.
– Убийца и перенес, – сказал Нечаев.
– Что же, – вздохнул Кураев. – Надо и это отработать.
Положив карандаш на стол, он встал, заложил руки за спину и сделал несколько шагов по кабинету. Остановился и значительно оглядел присутствующих.
– Как вы понимаете, – сказал он, – мне уже звонили. Руководство института взволновано, а если учесть, что наш потерпевший работал в бывшей обкомовской больнице, которая не только не растеряла своих именитых посетителей, но и благополучно приобрела новых, сами понимаете, общественный резонанс у этого убийства большой. Люди звонят, интересуются…
– Михаил Кальмаевич, – перебил прокурора Нечаев. – А в больнице покойный кем работал, если не секрет?
Кураев недовольно глянул в его сторону.
– Не секрет, – сказал он, – какие уж тут секреты! В гинекологическом отделении он работал, на профилактику женские органы ставил. Тебе это что-нибудь дает?
– Пока нет, – сказал Нечаев. – Общую картину проясняет. Становится ясным, какая общественность прокуратуру и милицию донимает.
– А ты не зубоскаль, – сказал заместитель областного прокурора. – Тут уж пусть кто угодно интересуется, хоть бывшие, хоть настоящие, приходится считаться.
– Общественное мнение мы уважаем, – проворчал Нечаев, не обращая внимания на недовольный взгляд следователя.
– Тебе бы все хаханьки, а Шестаков это убийство уже на личный контроль поставил, – сообщил Кураев. – Все новые данные незамедлительно докладывать лично ему. Он даже сказал, чтобы я следователя на более опытного сменил, но я в Сашу верю. Справишься, Поцелуйко?
Что ж, доверие начальства, похоже, и в самом деле окрыляет! После таких слов следак даже убийство Кеннеди распутывать взялся бы. Ну и ну, вольному, как говорится, воля. Плохо, что сам Нечаев не мог уйти от расследования этого дела. По крайней мере, с полмесяца придется работать по делу вплотную, а дальше, как жизнь даст, – если повезет, то убийство раскроется, не повезет, оно зависнет в «глухарях», останется нераскрытым, и за него будут шпынять каждый раз, когда надо будет найти недостатки в работе отдела по раскрытию умышленных убийств.
После таких совещаний хорошо где-нибудь посидеть, свежим воздухом подышать, шашлычком побаловаться, но Нечаеву такая удача не улыбнулась – его вызвал начальник криминальной милиции области, не иначе его жена тоже в этой больнице лечилась и теперь жаждала справедливого и неотвратимого наказания презренным убийцам, лишившим больницу высококвалифицированного специалиста.
Из прокуратуры Нечаев уехал не в лучшем расположении духа, но в отделе его ожидал приятный сюрприз.
– Иваныч, – встретил его улыбкой у дверей кабинета Примус, – мы мужика установили, который пальчики на стопке оставил.
– Ну рассказывай, – подбодрил его Нечаев, открывая дверь в кабинет.
– Собственно, это эксперты постарались, – объяснил Примус, ничуть не смущаясь. – Глоба получил пальчики, а потом прокатал их по картотеке. На всякий случай. И представляешь – пальчики совпали!
– Короче, – перебил его Нечаев. – Крутишься, как девица, которая никак не решит, выходить ли ей замуж или еще погодить. Чьи пальчики?
– Зямин Михаил Дмитриевич, проживает по улице Чебышева, дом одиннадцать, квартира четырнадцать, – доложил Примус. – И знаешь что интересно: он с нашим покойником в одном институте работал. Доктор наук!
– Молодец Глоба! – искренне сказал Нечаев. – Вот, я же говорил, что в жизни все гораздо проще, чем мы предполагаем. Встретились, выпили, поспорили, один – в морг, другой – на тюремную шконку.
– Сомнительно все это, – возразил Примус. – Солидные люди, ученые… Чего им за ножи хвататься?
Он сидел на стуле, всем своим видом показывая готовность немедленно бежать, куда начальник прикажет, и делать все возможное для повышения раскрываемости тяжких преступлений против личности. Нечаев его хорошо изучил, если Примус становился таким деятельным, не иначе он со своим дружком оперуполномоченным Власовым собрался пивка попить в точке рядом с пивзаводом, где у Примуса имелись прихваты, позволяющие посидеть бесплатно и попить пивка с рыбкой – вяленым лещом или густеркой холодного копчения.