Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника
Шрифт:
1. Бекталова Анна Гавриловна, полных лет 27, проживает ул. Пражская, 34, кв. 17.
2. Коршунова Галина Григорьевна, полных лет 36, проживает ул. Гейне, 4, кв. 28.
3. Фастова Татьяна Николаевна, полных лет 32, проживает ул. Ленина, 25, кв. 16.
4. Новикова Анна Сергеевна, полных лет 34, проживает ул. Триумфальная, 6, кв. 4.
5. Гриц Елена Васильевна, полных лет 28, проживает ул. Канунникова, 6, кв. 57.
6. Редигер
Все они подверглись искусственному оплодотворению.
– Слушай, Вика, – Евграфов тупо разглядывал список. – А данные доноров есть?
– Нет, – сказала старшая сестра, устраиваясь к нему на колени и просматривая список. – Данными о донорах владел только Илья Николаевич.
– Но это же неправильно! – Примус провел свободной рукой маленькую разведку, которая выявила полную благосклонность партнерши. – Он ведь мог заболеть, под машину попасть! Да мало ли что могло случиться? А у вас там совместимость, резус-факторы, группы крови, верно?
– Все это есть на карточке, – пробормотала Вика, расстегивая халатик. – Фамилии донора нет. Да не озирайся ты, Колечка, испуганно, я дверь заперла и Машке сказала, чтобы нас не беспокоили, – щелкнула Примуса по носу и тихонько добавила: – В связи со сложностью выполняемой работы!
Уже позже, провожая Евграфова к выходу, Вика насмешливо заглянула ему в глаза.
– Ты уж заглядывай, Коля.
– Ты же сказала, что я в любовники не гожусь? – удивился Примус.
– Я же не сказала, что ты вообще ни на что не годишься, – хихикнула Вика и на мгновение прижалась к нему боком, жаркость которого ощущалась даже через халат. – Фиг с ним, сойдет и сухач с коробкой конфет!
Евграфов направил на каждую из женщин задание на производство установки по месту жительства, а сам занялся другими делами.
Ему удалось установить человека, столь нелестно отозвавшегося о Меднике на поминках. Им оказался младший научный сотрудник одной из лабораторий Института физиологии человека Михаил Соломонович Пинхасик. В институте его иногда называли «кружаным», Пинхасик всегда был полон идей, подчас весьма оригинальных, но не отличался усердием, которое могло бы огранить камень идеи до бриллианта научной гипотезы.
– А что я? – удивился Михаил Соломонович. – Разве я такое говорил? Говорил? А где? Не может быть, разве это место для серьезных разговоров? Ах, вы утверждаете, что я все-таки сказал?
Кустистые брови на лбу образовали задумчивый угол.
– То-то мне ваше лицо показалось знакомым, – сказал он Примусу. – А вы, значит, при этом разговоре присутствовали? Я вас помню, молодой человек, вы еще делали вид, что заняты делом, хотя любой нормальный человек, прежде чем приступить к нему, обязательно расстегнет ширинку. А вы этого не сделали, из чего я заключил, что наш разговор интересует вас куда больше, чем сохранность ваших джинсов. Вы не обижайтесь, молодой человек, на правду грешно обижаться.
Значит, вы говорите, я очень нелестно отозвался о Меднике? Не буду спорить, но вам не кажется, что человек имеет право на собственное мнение? Ах, вы считаете, что для такого мнения нужно иметь какие-то основания? Я вас правильно понял? А у меня были такие основания. Были, и все.
– Так поделитесь, – сказал Примус. – Ведь человека убили.
– Человека? – брови взлетели на середину лба. – Хапугу, молодой человек! И я не уверен, что это убийство надо обязательно раскрывать, ведь могут пострадать хорошие люди!
– И все-таки, – упрямо гнул линию Примус. – Хотелось бы услышать что-то более конкретное. Вы говорите общие слова, Михаил Соломонович, любого человека можно так обвинить. Виновен, мол, и все дела! Вы ведь ученый, Михаил Соломонович, знаете, что любая теорема требует доказательств.
– Это вы мне говорите? – брови Пинхасика сошлись над переносицей. – Мне? Между прочим, молодой человек, то, что я сказал, совсем не теорема. Это аксиома, слышите меня, ак-си-ома! Знаете такое слово?
В отличие от теоремы аксиома не требует доказательств. Но если вам нужны доказательства – извольте!
Он замолчал, осмотрелся по сторонам, по-хозяйски подошел к окну и налил в стакан из стоявшего там графина теплую воду. Примус с любопытством наблюдал за ним. Воду в графине он не менял уже недели две, поэтому реакцию собеседника он мог предугадать заранее.
– Какая гадость! – скривился Михаил Соломонович. – Вы что, головастиков в графине выращиваете? Я думал, в милиции с большим вниманием относятся к своему здоровью!
Вернувшись, он пододвинул стул ближе к столу, сел на него и строго оглядел оперуполномоченного.
– Поменяйте воду! – не посоветовал, а приказал он.
– Сегодня же! – согласился Примус.
– А что касается доказательств… Ваш хваленый Медник опубликовал с Башлачевым серию работ во французском вестнике. Между прочим, неплохие работы. Но когда Башлачев обратился по поводу гонорара, в вестнике ему объяснили, что весь гонорар получил Медник. Представляете? И ни копейки, или что там во Франции имеет хождение, он Дане Башлачеву не выделил. Это порядочно? Вот видите, вы со мною соглашаетесь! А эта история с продажей машины Сомову? Что? Вы не знаете этой истории? Интересно у нас расследуются дела! Медник продал свою старую машину, у него была «десятка», Сомову из административно-хозяйственного отдела. Они оформили все через комиссионный магазин, а когда Сомов стал забирать машину, оказалось, что Медник снял с нее кондиционер, японскую автомагнитолу и разные мелочи, которые делают машину привлекательнее. Это, по-вашему, порядочно? Я вам прямо сказал – хапуга! Ничего святого нет у человека! Он и из института потому ушел, что за длинным рублем, что институт испытывает определенные финансовые трудности, некоторые направления пришлось временно сократить, а наш Медник уходит! И куда он уходит, разрешите полюбопытствовать? А он в абортарий идет, на передний край капиталистического производства. Два пальца, понимаете ли, сунул, пятьдесят баксов в кармане. И не говорите мне, что он с директором во взглядах не сошелся. Раньше он с ним прекрасно сходился…
Пинхасик вдруг замолчал и, достав из кармана платок, вытер покрытый испариной лоб. Брови его сошлись в печальный недоумевающий уголок.
– Впрочем, – неловко буркнул он, – вам это будет неинтересно. Вам ведь, молодой человек, убийц надо искать? Вот и ищите, а я вам в этом деле ничем помочь не могу.
– Михаил Соломонович, – ласково сказал Примус. – А ведь вы его сильно не любите, очень сильно. Так сильно…
– Что готов сам его убить? – закончил Пинхасик. – Увольте меня от ваших подозрений. Погодите! Вы официально это говорите? Я ведь и в суд подать могу!