Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Синякин Сергей Николаевич

– А с кем?

– С Гнатюком Андреем Георгиевичем, он вроде правой руки у Медника в нашем институте был. Интереснейшие работы проводил по исследованию фантома ДНК. Кстати, он на днях странную фразу обронил, мол, говорил он Илье Николаевичу не ввязываться в одну историю. Там, где религия, говорит, там всегда фанатики, а от них всего можно ожидать. Но Гнатюк с вами разговаривать не будет, очень он смерть Ильи Николаевича переживает. Понятное дело, такая связка нарушилась – Медник больше теоретик, а у Гнатюка руки золотые. То, что у Медника на кончике пера возникало, Гнатюк всегда в зримые формы мог воплотить.

– А что это за фантом ДНК? – поинтересовался Примус.

– Боюсь,

мои объяснения покажутся вам слишком сложными, – с сожалением на лице сказал Ровный. – Если в упрощенной форме, то дело выглядит так: если провести измерения ДНК с помощью лазерного луча, а потом ДНК уничтожить, то в последующем замере пустого места, где находилась уничтоженная ДНК, луч лазера рассеивается. Спектр получается таким, словно в пустом пространстве по-прежнему находится целая и невредимая ДНК. Впрочем, это вотчина Гнатюка и Медника. Медника вам спросить не удастся, а вот Гнатюка попробуйте разговорить. У меня вообще впечатление такое, что он кое-что знает о несчастье, которое постигло Илью Николаевича.

Надо же так деликатно выразиться об убийстве!

Беседовать с людьми было интересно, но ничего особого в понимание сути дела они добавить не могли. Так, разговоры вокруг да около, когда кажется, ты вот-вот узнаешь что-то важное для расследования дела, но оказывается, что опять тянешь пустышку.

– Гнилое дело, – жаловался следователь, к которому Примус заезжал каждый день. – Допрашиваю каждый день, но не дурак ведь, чувствую, что пустую работу делаю!

У Примуса было точно такое же чувство. Правда, следователя он несколько иначе оценивал. Щенки волкодавами не бывают, им до волкодавов надо еще дорасти.

Трупорез Николай Семенович Краишев, правда, немного обнадежил.

– Слышь, Примус, – сказал он, разливая по стопкам водку. – Я из-под ногтей этого Медника немного чужого эпидермиса надергал, может сгодиться, когда у вас подозреваемый появится. Одно могу пока сказать: нулевая группа у этого типа, и явно не негр, хотя количество меланина увеличено. Могу предположить, что убийца был южанин – или кавказец, или выходец из Средней Азии. Ты мне его найди, тезка, тогда я тебе точно пальцем ткну.

– Пошукаем, – сказал Примус, выплескивая в рот холодную обжигающую водку. Посидел немного, пережидая удар по желудку, лениво пожевал соленую капустку. Закусывать в морге колбасой или тем паче жареным мясом он так и не научился – гребовал.

– Что, никаких концов? – сочувственно спросил Краишев.

Примус кивнул.

– Бывает, – сказал патологоанатом, вновь наполняя стопки. – Ну зависнет «глухарем», не убьют тебя же за это!

– Тут дело принципа, – возразил оперуполномоченный. – Понимаешь, это как партия в шахматы. Когда проигрываешь, всегда думаешь – неужели я такой дурак?

– Умный в уголовный розыск работать не идет, – сказал Краишев, поднимая наполненную стопку. – Умный идет работать в ОБЭП. Там сытнее и прибыльнее. Ну, вздрогнем, пока вызовов нет?

Часть третья

Мистерии сфер

Глава первая

Нечаев уже смирился, что не пошел в отпуск.

Утро началось с учебного часа, где все сотрудники уголовного розыска конспектировали очередные директивы МВД под нудный и вгоняющий в дремоту речитатив начальника отделения по раскрытию имущественных преступлений. Когда занятия закончились, выяснилось, что радоваться и свободно вздыхать рано. Из областного управления приехали с проверкой.

Областное управление опять взялось проверять режим секретности, а вызвано это было совсем уже анекдотическими обстоятельствами. В управлении делали евроремонт, и начали его с уголовного розыска. Наметили пару кабинетов, вытащили оттуда мебель, которая подлежала безусловной замене, – не ставить же в новые кабинеты старую мебель? Вместе с мебелью вынесли и два сейфа оперуполномоченных, прямо со всей секретной документацией. Сейфы были неподъемные. Поэтому опера ограничились тем, что опечатали их. Вечером лейтенант из хозяйственного отдела привел суточников, те сноровисто спустили старую мебель, а вместе с мебелью и оба сейфа, которые были ободранными и имели жалкий вид. Лейтенант посчитал, что и сейфы подлежат утилизации, поэтому отправил их на металлургический комбинат, где сейфы в тот же вечер загрузили в домну. Сгорело все: секретные указания, два не менее секретных приказа, контрольно-наблюдательные дела, а главное – личные и рабочие дела агентов. Скандал случился такой, что решался вопрос не о лейтенанте – оставаться ли в должности начальнику криминальной милиции области, хотя никто не мог объяснить, почему именно он должен нести ответственность за разных раздолбаев. И уж совсем необъяснимо было, почему штаб сразу же затеял масштабную проверку режима секретности во всех подразделениях области. Неужели в штабе считали, что если бардак имеет место в самом областном управлении, то на местах он возведен в степень?

Злые языки поговаривали, что таким образом возглавлявший штаб полковник Макушенко пытался реабилитироваться перед генералом за фиаско, которое он очередной раз потерпел в многолетней борьбе с журналисткой Чергинец. Та вроде бы написала очередной пасквиль, в котором принизила роль российской милиции и ее моральные качества. Полковник пригласил журналистку к себе и попытался склонить ее к дружбе и добросовестному сотрудничеству прямо на столе его кабинета, не подозревая, что зловредная журналистка записывает их беседу на диктофон. Разумеется, Чергинец немедленно опубликовала свои новые похождения, а полковник был назван дураком и впал в немилость высшего начальства. Правда, никто не мог сказать, чем именно проверка режима секретности может помочь полковнику, поскольку, по мнению широкой милицейской общественности, звание дурака ему дано явно незаслуженно и заведомо превосходило умственные способности начальника штаба.

Проверку сотрудники убойного отдела прошли достойно, особенно оперуполномоченный Гусев, который в последний момент почти на глазах у проверяющего успел вытащить из ящика своего служебного стола пачку сводок наружного наблюдения по уже списанному в архив делу и спрятать их под сейф. Нечаев пообещал, что обязательно накажет нерадивого работника, но никак не мог подобрать ему достойного наказания. Но зря Гусев надеялся, что нарушения режима секретности сойдут ему с рук, пусть даже они не были замечены проверяющими!

Незаметно пошла полоса везения – в течение недели раскрылись два «глухаря», что перешли с прошлого года, а из десяти совершенных в месяце убийств было раскрыто девять. А вот с убийством Медника пока ничего не выходило.

– Понимаешь, Иваныч. Я уже понял, что все с его работой новой связано. Все в искусственно вызванные беременности упирается. Не зря же воры уперли именно эти истории болезней, – докладывал Примус. – Тут либо в мужиках этих дамочек дело зарыто, либо наш Илья Николаевич какое-то открытие в этой своей гинекологии сделал, либо с донором что-то связано. Но нет ведь ни черта! И еще – мне покоя рассказ Ровного не дает, что Гнатюк нашему покойнику не советовал ввязываться в какую-то религиозную историю, мол, от фанатов можно всего ожидать. Я Гнатюка пощупал немного, жук еще тот, даже погладиться не дает!