Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец
Шрифт:
Митрошка печально взмахнул верхними конечностями.
– Ты ведь у нас вместо родителя, – сказал он. – Можно сказать, приемный отец! Нет, Званцев, ты не думай, я к тебе, конечно, намного лучше отношусь, чем к заводскому процессору. Но у Спока говорится, что родитель не должен сдерживать инициативу и свободу ребенка. А еще он должен дарить ребенку игрушки. Но ты ведь нам с Домом никогда ничего не дарил! Вот я и подумал, а почему?
Некоторое время Званцев молчал. А что он мог сказать? Вопрос, как и интересы Митрошки, оказался неожиданным. Неудивительно, что техноморфы относятся к нему как к родителю, совсем банально, что они взялись
– И что тебе это даст? – поинтересовался он.
– Понимаешь, – сказал Митрошка. – Сам подарок приносит одаряемому радость, а дарителю – моральное удовлетворение и чувство выполненного родительского долга.
– Глупости, – сказал Званцев. – Выбрось их из головы вместе с доктором Споком!
Сказать сказал, но несколько дней спустя, когда он находился в центре города, ноги сами повернули к магазину «Детский мир». От детского гвалта он едва не оглох, от красочного изобилия игрушек рябило в глазах. Какой-то толстый розовощекий отрок упрямо тянул мать к витрине с планетолетами и инопланетянами, в то время как она явно решила приобрести ему модель многотонного самосвала «Миномато». Рыжая веснушчатая девочка дергала родительницу за подол и на одной ноте тянула: «Хочу эту!», указывая на спортивно подтянутую Брусинеллу, а матери – это было видно по глазам и возбужденному виду – больше нравилась толстоногая и толсторукая кукла Маша, которая могла говорить слово «мама», ходить на горшок и пить молоко из специальной бутылочки, которая висела у куклы на шее. Бойкий вертлявый мальчишка с разбойными глазами требовал у матери действующую модель октопуса в одну сороковую натуральной величины. «Я буду с ним в бассейне играть!» – доказывал он. Матери октопус не нравился. Он ей казался страшным и потому опасным для ребенка.
– Ну зачем тебе этот резиновый осьминог? – удивленно повторяла она.
– Вам для девочки или для мальчика? – поинтересовалась миловидная худенькая продавщица. – Я могу показать новинки. Есть модель техноморфа на литиевом аккумуляторе, ее можно подзаряжать через обычную розетку…
– Мне для девочки, – с мстительной радостью сказал Званцев и выбрал китайскую куклу по имени Мэй До, в комплекте с которой продавалась почти настоящая коляска, наборы подгузников, распашонки и бутылочки с наполнителями для замены электролита в батареях. Кукла разговаривала на китайском языке, лезла обниматься и все время требовала взять ее на руки.
К его удивлению, Митрошка принял подарок с восторгом.
– Ух ты! – завопил он. – Вот это да! Званцев, а можно я с ней на улице погуляю?
«Как это я сразу не догадался, – подумал Званцев. – У него ведь не определены признаки принадлежности к определенному полу. Он не отождествляет себя ни с одним полом. И к игрушке он относится именно так, как предписывают педагогические книги. Раз подарено, надо принимать с восторгом, чтобы не огорчать дарителя».
Вернувшись с улицы, Митрошка протер колеса коляски, аккуратно уложил куклу спать, нажав на кнопку с левой стороны шеи. Кукла сразу не заснула, некоторое время капризничала, требовала взять ее на руки и походить по комнате, потом обмякла на манипуляторах робота и спокойно улеглась в коляску.
– Нравится? – поинтересовался Званцев.
Митрошка слепо глянул на него.
– Знаешь, Званцев, я себе это представлял несколько иначе, – сказал он. – Теперь я понимаю, почему люди, воспитывающие детей, всегда так озабочены. Званцев, она уже две пеленки испортила! Их можно в ионочистку положить?
Вернувшись, тревожно посмотрел на Званцева зелеными глазами.
– Если ты настаиваешь, – сказал он, – я, конечно, буду о ней заботиться. Наверное, ты прав, это воспитывает в разумном существе чувство ответственности за свои поступки. Но тебе не кажется, что это будет меня отвлекать от других более важных задач?
– Кукушка! – со злорадством сказал Званцев. – Первые трудности, а ты уже манипуляторы опустил! Подумаешь, пару пеленок кукла испортила! Не знаешь ты, Митрошка, как это в действительности выглядит!
Кукла в коляске, повинуясь программе, проснулась и завопила. Робот взял ее на руки и принялся расхаживать по комнате.
– Ты ей колыбельную спой, – посоветовал Званцев. – Желательно на китайском языке.
– Я китайского не знаю, – пробурчал Митрошка и сунул кукле в рот бутылочку с наполнителем. По голубоватому пластику его грудной панели побежала влажная струйка.
– Ну вот, опять, – уныло сказал Митрошка.
– Ты же хотел познакомиться с проблемами материнства, – напомнил Званцев. – Привыкай, это как раз именно они и есть.
Мэй До замолчала, и Митрошка с видимым облегчением уложил ее в коляску.
– А пеленки поменять? – напомнил Званцев.
– Знаешь, Званцев, – с видимым смущением сказал робот, – я, наверное, еще не готов. Давай сделаем так, ты коляску заберешь, а я доктора Спока из памяти сотру. Я лучше работы Обручева и Ферсмана еще раз почитаю. Идет?
С того памятного вечера прошло несколько дней.
Однажды Званцев сидел в кресле, пил сок и просматривал новости по «Инкомньюс». Робот Митрошка листал старый потрепанный учебник, взятый в библиотеке. В Сети этого текста не было. Митрошка обожал выкапывать тексты, которых не было в Сети.
– Слушай, Митрошка. – тихо поинтересовался человек, – а почему ко мне Дом не пристает, почему он подарков не требует?
– А он сам себе его сделал, – сказал Митрошка так же тихо. – Хочешь посмотреть? Только ты меня не выдавай, ладно?
На экране за столом сидел небольшой человекообразный робот и поглощал содержимое тарелок, стоящих перед ним. Определенно робот походил на Званцева, если только не был его копией. Дом выставлял перед роботом все новые и новые тарелки. На одной была соевая каша, Званцев ее терпеть не мог, на другой лежали нелюбимые им сырники, на третьей…
– Митрошка, – спросил Званцев. – А почему он робота кормит тем, что я терпеть не могу. И ведь нарочно сделал его на меня похожим!
– Званцев, это вопрос, – отозвался Митрошка. – Ты понимаешь, всю педагогику из своей памяти я еще тогда стер. А ответить без нее… Видишь ли, проблема отцов и детей считается вечной. Лично я думаю, что таким образом Дом борется со своими комплексами.
Картежник
Однажды вечером, вернувшись в Дом с улицы, робот Митрошка объявил с порога:
– Нет, Званцев, я просто не понимаю, почему вы, люди, так кичитесь своим умственным превосходством! Нет его, нет!
– Так, – хладнокровно сказал Званцев, отрываясь от расчетов. – Что на этот раз?
– Вышел я на двор, – сказал Митрошка. – Смотрю, народ сидит. В карты играют.
– До пенсионеров добрался, – мрачно сказал Дом. – Сидели люди, никого не трогали, нате вам, белокурая бестия с комплексом машинного превосходства. Званцев, он пенсионеров в карты обыграл!