Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Синякин Сергей Николаевич

– Ладно, – сказал Дом. – Давай прощаться. Тебе еще домой около трех часов лететь. А нам придется пройти программу дезинсекции. Ученые очень боятся занести что-то ненужное во Вселенную.

– Званцев, – сказал Митрошка. – Я тебе с Сириуса такую коллекцию камней привезу, полгода любоваться будешь. Все твои аквамарины, бериллы и топазы будут бледно смотреться. Обещаю.

– Ты себя привези, – сказал Званцев. – Исследовать чужие звездные системы – опасное дело.

– Можно подумать, что в кратеры лазить было безопасней, – возразил Митрошка. – Званцев, пока нас не будет, ты здесь с кремниевыми формами

жизни разберись. Где одна ящерка у лавы грелась, там и другим место есть. Только зря не рискуй. Я тебя знаю, ты у нас человек рисковый. Только ты уж постарайся, дождись.

– Сами постарайтесь уцелеть, – сказал человек.

Не то они сейчас говорили, Званцев это чувствовал, но они продолжали перебрасываться ничего не значащими шуточками, а в пустыне, которую уже окутывал сумрак, время от времени вставали столбы пламени – транспортные корабли стартовали точно по расписанию, чтобы доставить на орбиту для строящейся станции «Циолковский» необходимые грузы.

Станцию строили на редкость простым способом. Вначале вывели на орбиту форму из пластика, продули ее и дали пластику затвердеть, а теперь строители обшивали искусственный спутник пластинами из сверхтвердых и вязких сплавов, способных погасить космическое излучение. С Земли станция «Циолковский» выглядела огромной лучистой звездой, словно в окрестностях системы вспыхнула Сверхновая.

– Пора, – сказал Дом. – Меня уже вызывают.

– Привет Аленке, – сказал Митрошка. – И передай ей вот это, – он сунул в руку человека флэшку. – Там синте-стихи. Я старался – звук, цвета, запахи, все в меру. Дому понравилось.

– Знаешь, Званцев, – доверительно сказал Дом. – Если бы так насели на тебя, ты бы объявил автора гением. Хорошо, что он обошелся без блатной фразеологии, я этому только порадовался.

– Бездари всегда завидуют гениям, – объявил Митрошка. – Ну, какие у тебя интересы: вечно тебя волнуют собственные фильтры, ассенизация отходов, порядок в комнатах. Бескрыл ты, Дом, не можешь воспарить над серой действительностью будней.

– Мне посмотреть можно?

– Тебе можно, – разрешил робот. – Ты же, как пишут в старых романах, вторая половинка, связанная с Аленой узами священного брака. Тебе можно.

– Посмотри, – сказал Дом. – Только с одоратором будь осторожнее, он же сам без нюха, он там такое насинтезировал!

– Трепачи, – засмеялся Занцев.

– Профессионалы, – поправил Митрошка. – А вообще, Званцев, спасибо тебе.

– Ладно, – сказал человек, – идите… профессионалы.

Он долго смотрел вслед удаляющимся техноморфам.

Митрошка в сумерках выглядел совсем как человек, а Дом, напротив, напоминал огромный голубой колобок, катящийся по бетонным плитам площади. Техноморфы не обернулись. Наверное, на этом настоял Митрошка, вычитав в каком-то старом романе, до которых он был великий охотник, что настоящие мужчины не оборачиваются при прощаниях. Они уходят, смело глядя в будущее, и не боятся опасностей, которые их там обязательно ждут.

Званцеву было одиноко.

Он пытался успокоить себя тем, что ничего страшного не произошло. Роботы выросли, поднялись на более высокий уровень и ступили на дорогу, ведущую к новому витку познания. И не стоило грустить, что к звездам летят они, а не люди. Когда-нибудь наступит звездное время и для человека.

Он посмотрел на флэшку, которую все еще сжимал в кулаке.

Надо же, синте-стихи. Написанные Митрошкой. Посвященные Алене.

Вряд ли это можно будет назвать поэзией, но ведь Митрошка старался. Он очень старательный и настырный, и всегда ему хочется добиться хороших результатов.

Он сел в кабину флаера и грустно подумал, что давно отвык от тесноты. В свое время Дом заменил ему все – и жилье, и летательное средство, и личного повара, и собеседника. Даже, случалось, от смерти его спасал. Но теперь Дома не было. Вряд ли он когда-нибудь решится завести другой, слишком многое их связывало – его, Митрошку и Дом.

Флаер неслышно поднялся в небо, сориентировался по звездам и запросил Званцева о конечном пункте их полета.

– Домой, – отстукал Званцев на клавиатуре, воткнул флэшку в свободный разъем компьютера и услышал стихи, которые читал робот. Всего он ожидал от Митрошки, только не этого.

Послушай, как звезды шуршат,они, срываясь с небес,обретают свой ади устилают лес,смешиваясь с листвойи превращаясь в тлен,бережно сохранятоттиск твоих колен.И безнадежно злодробно тревожит лес,дятел, что пробует до —стучаться до мертвых небес.

Конечно, это были несовершенные стихи, но это были стихи. Слушая, как их читает Митрошка, Званцев видел осенний лес и звездное небо, с которого падали звезды, он почти физически услышал дробный стук дятла, стрекот сорок в березняке и почти неслышное журчание реки. «Черт, – подумал Званцев. – А ведь он может! Интересно, что он напишет, когда вернется со звезд?»

Первое знакомство

Все началось, когда Званцев выиграл конкурс.

– Ну, – однажды сказал директор института. – Званцев, они прибыли. Отправляйся в АХО, распишешься у кладовщика и действуй. Институт гордится, что выбрали именно тебя. Надеюсь, ты окажешься достойным выбора отборочного жюри.

В административно-хозяйственном отделе Званцеву дали расписаться в ведомости.

– Иди на склад, – сказал заместитель директора.

– Зачем? – удивился Званцев.

– А что, я их в кармане держу? – удивился замдиректора.

Сплит-система в его кабинете не работала, заместитель директора обливался потом, и рубашка под мышками имела темные влажные пятна.

На складе было прохладно.

Кладовщик просмотрел накладные, небрежно проставил в них собственную закорючку, сунул два экземпляра накладной в папку, а третий экземпляр вернул Званцеву.

– Пошли, что ли? – позвал он, поднимаясь.

В ангаре с блестящим дюралевым сводом синело пластиком яйцо метров пятнадцать высотой. Рядом застыла человекообразная машина с несколькими парами манипуляторов. Сразу стало понятно, что в кармане заместителя директора института они никак не могли поместиться.