Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
Ее коленки все плотнее прижимались к моим, сильнее, чем того требовала игра. Кажется, она нервничала. Что-то происходило. Но это закончилось ничем. Когда жульничество Дениса ей надоело, она просто встала, перевернув картонку и рассыпав карты. Потом Денис ушел курить на балкон, а я к нему присоединился.
Мы молчали.
– Ты слишком правильный, - сказал он наконец, - люди такими не бывают. Тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь неправильно?
Мне постоянно этого хотелось, но я не стал объяснять. Он бы не поверил, если бы я сказал, как сильно и как часто мне этого хотелось.
– Ты хочешь быть хорошим. Но зло тоже бывает полезно, - сказал он.
–
– Например, у меня нет ногтя на указательном пальце. Когда мне было четыре года, мой отец собрался уйти от матери. Он уже собрал чемодан и вышел за порог. Тогда мать, она была умная женщина, вставила мне пальцы в дверь и прищемила изо всех сил. И честное слово, она придавила от души, с размахом, так сказать. Такое вот неожиданное решение. Слышал бы ты, как я орал! Тогда он её ударил, но остался. У меня слезло три ногтя, а один так и не восстановился. Зато у меня остался отец. Потом у меня родился брат получается, что за его жизнь я заплатил всего одним ногтем. Это немного.
– У тебя нет брата, - сказал я.
– Согласен, все наврал. Но не в этом дело. Попробуй сделать что-нибудь плохое - и тебе сразу станет лучше. Хватит быть памятником, будь человеком.
Увы, я не мог быть человеком.
Когда я вернулся, я сразу услышал её смех, необычный смех - так смеются девушки, которым нравится ухаживание. Ухаживание, а не приставание, - ничего пошлого не было ни в ней, ни в её смехе, как не может быть ничего пошлого в любви или симпатии. Пошло лишь их отсутствие, а так - ведь все мы живые люди, даже те, кто похож на памятник.
Остаток вечера они не отходили друг от друга, а я не очень понимал, что произошло, и причем здесь карты. Когда гости ушли и я вымыл посуду, мое животное уселось на моем плече.
– Может быть, ты объяснишь?
– спросил я.
– Их нужно было подтолкнуть, - сказало оно.
– И?
– И ты их подтолкнул. Когда она появилась, - продолжало оно, - она была возбуждна. Такое с женщинами бывает - всякие мысли, о том, об этом.
– С мужчинами тоже, - заметил я.
– Вот. А в карты в твоей комнате можно было сыграть только на картонке. Когда её нога прижалась к твоей, ей понравилась. Чем дольше она сидела, тем больше ей нравилось. Но ты не тот человек, который ей нужен. Наконец, она не выдержала и встала. Но она слишком возбудилась. Ты ей не подходил, Денис - тоже, поэтому она остановилась на Боре, она впервые посмотрела на него как на мужчину. Первого раза оказалось достаточно. У него ведь все написано на носу.
– На лбу, - поправил я.
– Нет, на носу. Он морщит нос, когда смущается.
– Это нельзя было просчитать заранее, - возразил я.
– А разве были варианты?
И тогда я догадался. Я сходил на балкон и выкопал из-под хлама кубик Рубика.
К кожалению, в его лапках не было достаточно силы, чтобы этот кубик крутить. Я показал ему как это делается.
– Двадцать четыре поворота, - сказало оно, - есть интересный вариант в двадцать четыре поворота. Давай, ты поворачивай, а я буду подсказывать.
Я стал поворачивать и после двадцати четырех поворотов кубик был собран.
– Научи меня читать, - поросило оно.
– Ты до сих пор не умеешь?
– Нет, я ведь не знаю кода.
Код я ему объяснил. Вначале оно читало медленно, повторяя вслух слоги, но это длилось всего несколько часов. Оно читало всю ночь, а к утру я нашел его спящим на моем столе, среди груды книг. Во сне оно вздрагивало и попискивало, дергало усиками и его глаза были приоткрыты. Ему что-то снилось. Последние семь лет мне снятся только схватки, преследования и кровь. Ни одной ночи без кошмаров, а днем постоянная перспектива сорваться. Постоянный танец на лезвии ножа. Мне абсолютно запрещено зло, даже самое малое, даже относительно невинное зло, может быть, я родился порочным, может быть, все люди таковы, может быть, зло насколько свойственно нам, что отказ от зла равносилен болезни? Я хочу зла как утопающий хочет вдохнуть воздух или как умирающий в пустыне хочет глотнуть воды. Эти годы воздержания меня совершенно измучили - настолько, что мне даже не снятся красивые женщины, мне снится лишь зло, снятся кошмары. А что снится ему?
Проснувшись, оно погрызло печенье и попросило новых книг. Книги у меня лежат в кладовке, прямо кучками, все не хватает времени расставить их по полкам. Я вытащил их и разложил по полу. Но сейчас оно читало книги по-другому: оно тратило всего несколько секунд на страницу. После обеда оно пришло ко мне.
– Это безумно неудобно, - сказало оно.
– Надо придумать что-нибудь побыстрее.
Тогда я дал ему толстенный двухтомник по Delphi и пустил за компьютер. К счастью, оно не могло само нажать включающую кнопку - не хватало силы, поэтому я надеялся как-то контролировать то, что может произойти. Хотя я начинал побаиваться.
Вначале оно пыталось работать на всей клавитатуре, копируя человека, но вскоре переопределило клавиши, написав какую-то программку. Сейчас оно работало только на маленьком квадрате справа и ему не приходилось вставать и идти чтобы перейти от буквы "Ф" к букве "Х". Оно продолжало читать, но теперь страницы текста и рисунков летели так, что для меня сливались в сплошное мелькание.
Со временем мне стало казаться, что оно мною руководит. Я до сих пор не могу сказать точно, было ли это так на самом деле или просто казалось. Я стал вести себя не так, как раньше. Я делал те вещи, которые были не в моих привычках и которые совершенно не планировал и не собирался делать. Вечерами, засыпая, я пытался восстановить ход событий и - иногда находил те цепочки, которые меня дергали и вели в нужном направлении. К сожалению, после случая с влюбленным Борей я как-то не понал, что те же методы, но усиленные и отточенные, могут быть использованны и по отношению ко мне.
Я подумал: меня никто ничего не заставляет делать, но все же, может быть, я раб, даже не знающий об этом наверняка. Разве могу я сейчас, например, просто встать, взять это животное и вышвырнуть его на улицу? И, если это начало, если оно всего лишь малый детеныш, то что будет потом?
Я встал и вышел на кухню. Оно не спало и ждало меня там.
– Как дела?
– спросил я.
– Ложись спать, - сказало оно, - и не волнуйся. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого.
И я послушно пошел спать. И я до сих пор не знаю, сделал ли я это по собственной воле.
И где-то вначале третьего месяца его жизни со мной у него прорезались зубки. До сих пор я кормил его в основном молоком с печеньем и ему это нравилось. Иногда оно жевало свежую зеленую травку. Теперь его вкусы начали меняться: оно пробовало то одно, то другое, но не оставалось довольно ничем. Оно стало есть меньше и медленнее расти.
Сейчас оно было величиной с небольшую кошку и, по детской непропорциональности его сложения было заметно, что оно вырастет гораздо больше. Еще недавно оно играло и резвилось, в то время когда не сидело за компьютером или спало (а спало оно очень мало), теперь изменился и его характер: оно перестало потреблять информацию и почти не говорило со мной, а если говорило, закрывало при этом глаза или смотрело в пол. Я уже давно не видел его глаз.