Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
— Годы! — воскликнула Вирджиния Бут. — Они из тебя выгорают!
— Такое бывает, — согласился Зебедия. — Но прежде чем приступить к трапезе, надо привыкнуть к жару. Иначе запросто сгоришь.
— Почему я этого не помнил? — спросил Огастес ДваПера Маккой сквозь обступившее его пламя. — Почему я не помнил, как ушел мой отец, а прежде его отец, как они все уходили в Гелиополис есть Феникса. Почему я вспомнил об этом только сейчас?
— Потому что сейчас твои годы сгорают, — сказал профессор Мандалай. Он захлопнул книгу в кожаном переплете, едва вспыхнула страница. Обрез книги обуглился, но
— Мы сгорим без остатка? — спросила раскаленная Вирджиния. — Или выгорим обратно в детство, обратно в духов и ангелов, и начнем все сначала? Хотя это не важно. О, Корости, как это прекрасно!
— Пожалуй, — сказал Джеки Ньюхаус из-за стены огня, — в соус стоило бы добавить чуть больше уксуса. Мне представляется, такое мясо заслуживало чего-то покрепче. — И он исчез, и от него остался лишь его образ.
— Chacun `a son go^ut, — заметил Зебедия Т. Кроукоростл, что в переводе означает «на вкус и цвет…», облизнул пальцы и покачал головой. — Лучше не бывает, — сказал он с невероятным удовлетворением.
— Прощай, Корости, — прошептала Вирджиния. Она протянула добела раскаленную руку сквозь пламя и на секунду — ну, может, на две — крепко сжала его смуглую ладонь.
А потом на заднем дворе кахвы (она же кофейня) Мустафы Строхайма в Гелиополисе (который некогда был городом Солнца, а теперь стал пригородом Каира) не осталось ничего, кроме белого пепла, что взметнулся на мягком ветерке и осел, точно снег или сахарная пудра; и никого не осталось, кроме молодого парня с черными как смоль волосами и ровными белыми зубами, в фартуке с надписью ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА.
В груде пепла, засыпавшего глиняные кирпичи, шевельнулась маленькая пурпурно-золотая птичка — словно проснулась впервые в жизни. Она пискнула и уставилась прямо на Солнце, как дитя на своего родителя. Расправила тонкие крылышки, словно просушивая, а затем, подготовившись, взмыла к небу, к Солнцу, и никто не следил за ее полетом, кроме юноши во дворе.
У ног его, под пеплом, что недавно было деревянным столом, лежали два длинных золотых пера. Он поднял перья, стряхнул пепел и почтительно уложил их в карман куртки. Потом снял передник и ушел своей дорогой.
Холлиберри ДваПера Маккой — взрослая женщина, мать семейства. Ее некогда черные волосы теперь прошиты серебром, а из пучка на затылке торчат два золотых пера. Сразу бросается в глаза, что когда-то перья смотрелись очень эффектно, но с тех пор минуло много лет. Холлиберри — президент Эпикурейского клуба, компашки бедовой и небедной; давным-давно унаследовала эту должность от отца. Я слышал, эпикурейцы вновь зароптали. Говорят, что уже перепробовали все на свете.
Диана Уинн Джонс
Тирский мудрец
Пер. М. Тогобецкой
Диана Уинн Джонс совмещает в своих рассказах юмор и магию, приключения и мудрость. Она одна из моих любимых писательниц.
Это рассказ о невидимых драконах, богах, великом мудреце и молодом человеке, ищущем его и смысл жизни заодно.
В мире под названием тир Небеса были организованы очень хорошо, практически идеально.
Каждый бог и богиня абсолютно точно знали свои обязанности, место в ряду других богов, свой характер, правильные молитвы, подходящее время для дел. Это относилось ко всем: и к Великому Зонду, Королю среди богов, и к любому из его подданных — среднему богу, младшему богу и божественным сущностям, вплоть до самых имматериальных нимф. Даже жившие в реках невидимые драконы не заходили за свои невидимые границы. Вселенная работала как часы.
Человечество не отличалось такой точностью и постоянством, но боги всегда были поблизости, чтобы направить людей на путь истинный. Так продолжалось веками.
Поэтому, когда посреди ежегодного Водного фестиваля, на котором имели право присутствовать только водные божества, Великий Зонд поднял глаза и увидел Империона, бога солнца, мчащегося к нему через весь зал, ему показалось, что мир рушится.
— Убирайся немедленно! — закричал Зонд с возмущением и негодованием.
Но Империон пронесся по залу под свист и пар собравшихся водных божеств и прибыл на волне жара и горячей воды к основанию высокого трона Зонда.
— Отец! — воскликнул Империон, и в голосе его звучало отчаяние и тревога.
Высшие боги, к которым относился Империон, имели право называть Зонда Отцом. Зонд не мог вспомнить, приходился ли отцом Империону на самом деле, — вопрос происхождения богов, в отличие от их сегодняшнего упорядоченного существования, был довольно туманным.
Но что Зонд знал точно — так это то, что Империон нарушил все правила. Неважно, сын он ему или не сын.
— Пади ниц, — сурово велел Зонд.
Этот приказ Империон тоже проигнорировал.
Впрочем, исполнить сие ему было бы затруднительно, поскольку пол на Небесах уже был залит водой и над ним вился парок.
Империон не сводил с Зонда пылающего взора:
— Отец! Родился Мудрец-Разрушитель!
Зонд, окутанный клубами горячего пара, вздрогнул и попытался сохранить невозмутимость.
— Сказано, — произнес он, — что родится Мудрец, который будет подвергать сомнению все. Его вопросы разрушат совершенный порядок на Небесах и внесут путаницу в жизнь всех богов. Также сказано… — Зонд вдруг понял, что Империон и его заставил нарушить правила. По протоколу сейчас нужно было бы вызвать бога пророчеств, чтобы тот проконсультировался с Книгой Небес. Но ведь Империон и был богом пророчеств — это являлось одной из его точно прописанных обязанностей!