Фантастические тетради
Шрифт:
— Ты действительно кретин, — успокоили они его, — знает он все, знает. Надо было ему так и сказать, что видно по его бессовестным глазам: все он знает. И нечего перед ним выписывать реверансы. «Спасибо» — тоже мне… существо высшего порядка. Возьми его за ухо и скажи, что не отпустишь, пока он не выложит все. У него есть ухо?
— Ухо?.. есть…
— Перестань, — ободрял его Суф, — никто их не боится. Они такие шуты… Комедию ломать — за милое дело. Пока за ухо не возьмешь, толку не будет.
— Да-да, — соглашался Ксарес, — обращайся с ним, как с землянином. Если он хочет играть — принимай правила
— А вы уверены, что он появится еще раз?
Выражение лица Ксареса снова стало чересчур обеспокоенным.
— Должен, — заключил он, — хотя, кто его знает? Думаю, должен. — И оказался, как всегда, абсолютно прав.
Следующей ночью Матлин постарался не заснуть, и явление не заставило себя ждать — появилось на том же стуле возле кровати.
— Чего пришел? — спросил его Матлин, но вскакивать с постели не стал. На этот раз Латин казался более человекоподобным, и Матлин решил не включать свет, чтоб вид не испортился.
Существо хлопнуло себя по коленкам и помотало головой.
— Знаю, зачем пришел, — продолжил Матлин, — знаешь, паразит, координаты, а сказать не хочешь. Пришел посмотреть, как я буду тебя упрашивать? Да катись ты…
Латин улыбнулся, как звезда Голливуда на рекламном плакате. «Какая обаяшка, — подумал про себя Матлин, — и какая падла. На Земле из него бы получился отменный сердцеед. Может, действительно взять его за ухо? А может, за какую-нибудь другую, более важную часть тела?»
— Честно, инженер, не знаю.
— Где ж тогда, скотина, научился по-русски разговаривать?
— И ты по-русски разговариваешь, а координат не знаешь.
После этого заявления Матлин испытал особенно острую потребность треснуть ему, но не был до конца уверен, что кулак не пройдет навылет.
— А теперь даже Ксарес твой премудрый по-русски говорит. Еще немножко и Ксуфус твой заговорит по-русски.
— Будешь издеваться, ей богу, схлопочешь.
— Почему бы нет?.. — Латин приблизил свою физиономию на расстояние «вылета» кулака, и они внимательно поглядели в глаза друг другу. «Не драться же, в самом деле, с этим пучком галлюцинаций? — рассуждал Матлин, — но если нет? Такого живого сходства в природе не существует. Оно не возникает просто так, из ничего». Латин будто ощутил вкус сомнения оппонента.
— Чего тебе про меня успели наплести? Ведь ты, правильный дурачок, ничего обо мне не знаешь, — он опустил ладонь на плечо Матлина. — Ты всему поверил?
Не то чтоб Матлин действительно верил во что попало. Латину он как раз таки верил бы в меньшей степени, но рука, теплая человеческая рука, что-то перевернула внутри; что-то выдернула из основания конструкции нажитых принципов и этических условностей, будто лавина сорвалась с вершины горы — ему чудовищно захотелось плакать.
— Не исчезай так неожиданно. Побудь… Ты можешь ничего не делать — просто побудь, кем бы ты ни был, — Матлин оттолкнул его руку и уткнулся носом в подушку. Последний раз столь самозабвенно он рыдал в раннем детстве оттого, что из садика его забрал не папа, а совершенно чужой дядя. Тогда он не в состоянии был понять, что на самом деле ничего ужасного не произошло, просто жизнь потеряла прежний, привычный для него смысл. Таким же ребенком он чувствовал себя и теперь. Но если у детства есть надежда вырасти и понять — в нынешнем положении Матлина ничего похожего не предвиделось.
Латин тяжело вздохнул и прошелся по комнате.
— Я же чувствую, что мы одной крови…
— Ты и я одной крови, Маугли. Хочешь, — Латин обернулся, — я стану звать тебя лягушонком Маугли?
Матлин чуть было опять не пропал в удушающей волне воспоминаний, но взял себя в руки.
— Почему ты не хочешь мне помочь?
— Не могу.
— Не хочешь!
Латин опустился на колени перед распахнутым в сад окном и провел рукой по пыльному подоконнику.
— Как все это похоже: все эти милые безделушки, шторки, стульчики. Ты молодец, умеешь устроиться. Как ты жил? Кем ты был на Земле? Кем были твои родители? Часто ли ты бывал в Петербурге?
— Так ты из Питера? И морочишь мне голову? Может быть, у тебя и имя есть?
— В Ареале меня зовут Али… кажется, давно уже зовут, надо идти — он поднялся с колен.
— Постой-ка, — Матлин подошел и протянул ему руку. Али ответил рукопожатием.
— Черт меня побери, я совсем забыл этот жест, — признался он, — отвык.
Они обнялись. Матлин, окончательно успокоившись, проводил его до конца аллеи и вернулся назад, не оборачиваясь.
На следующий день Матлин посетителей не принимал и видеть никого не хотел.
— Не трать времени зря, — наставлял Ксарес, — следи за ним внимательно, пока есть возможность, — скоро он совсем перестанет отличаться от человека. Играй в свою фактуру и сообщай мне о малейшей фальши с его стороны. Все что угодно может помочь, любая деталь. Так что не раскисай!
Матлин весь день пролежал в постели, погруженный в свои воспоминания и глубокую печаль. В той же самой печали он пролежал и последующие несколько дней, только уже на диване гостиной и в довершение всего, напился наливки из синей съедобной ягоды, которую они когда-то не допили с Ксаресом и от которой он так безобразно посинел. Ксар мужественно перенес этот рецидив и тактично не совался в личную жизнь пациента.
На этот раз Матлин посинел еще безобразнее. Его колотило в лихорадке, слезы катились градом, суставы ломало, а конечности сводило судорогой. Во время этих страданий он дал себе честное благородное слово: как бы ему ни было тяжело и безнадежно, где бы он ни оказался в конце своих дурацких скитаний, он никогда, ни за что на свете, ни из-за какой потери не будет напиваться этой дурацкой наливки из синей съедобной ягоды.
После клятвы ему существенно полегчало. Он решил вздремнуть и проспал как убитый сутки напролет. Следующей ночью явление повторилось.
Али стоял на пороге спальни, разглядывал скрюченный наливкой контур своего «земляка», прорисовывающийся из-под мокрой простыни, и постукивал костяшками пальцев по дверному косяку.
— Войдите, — пробормотал Матлин.
— Кажется, инженер, я смогу кое-что для тебя сделать.
Инженер подскочил на кровати.
— Ты узнал координаты?
— Дались тебе эти координаты, — обиделся Али, — свет клином на них сошелся? Я не это имел в виду.
— Не понял. Ты их знаешь или не знаешь?