Фантастический триллер
Шрифт:
Брансон задумался:
— Случайно он упоминал о девушке, с которой встречался и которая ему нравилась. Он упоминал о ней четыре или пять раз. Но мне кажется, это все не настолько серьезно. Просто развлечение. В отношении к женщинам он напоминал замороженную рыбу, и они это чувствовали, по крайней мере, большинство из них, и платили ему тем же.
— В таком случае не похоже, чтобы он проспал в каком-нибудь любовном гнездышке, — вздохнул Лейдлер, потом добавил, — если только он не восстановил отношения со своей прежней женой.
— Сомневаюсь.
— Он говорил
— Нет. Я думаю, что он вообще не вспоминал о ней. По его словам, они были совершенно несовместимы, но выяснили это только после свадьбы. Ей нужна была страсть, а ему — покой. Она называла это интеллектуальным мучением и выбросила его за борт. Через несколько лет она вышла замуж снова.
— В его личном деле сказано, что у него нет детей, а ближайшим родственником является его мать. Ей восемьдесят лет.
— Может, с ней плохо, и он помчался к ней? — предположил Брансон.
— Как мы уже говорили, у него был целый день, чтобы позвонить нам. А он не позвонил. Более того, с его матерью все в порядке. Мы проверили это совсем недавно.
— Тогда ничем не могу помочь.
— Нет, можете, — возразил Лейдлер. — Последний вопрос. Есть еще кто-нибудь в центре, кто мог бы быть хорошо информирован о личных делах Берга? Кто-нибудь, кто разделяет его вкусы и хобби? Кто-нибудь, кто может с ним проводить выходные дни?
— Никого из таких людей я не знаю. Берг не был замкнутым, но и общительным его не назовешь. Полное ощущение, что после работы он вполне удовлетворен своей собственной компанией. Я всегда на него смотрел как на очень самодовольного индивидуума.
— Ну, если завтра он появится на работе с улыбкой во всю рожу» то ему понадобятся все его самодовольство, так как он тут же попадет на ковер за прогул без уважительной причины и без предупреждения. Это против правил и заставляет нас волноваться. Правила созданы не для того, чтобы их нарушать. А мы не любим волноваться, — закончил Лейдлер с нотками раздражения и властности в голосе. — Если он появится или вы услышите о нем что-нибудь из каких-либо источников, ваш долг немедленно сообщить нам.
— Я обязательно так и сделаю, — пообещал Брансон.
Покинув кабинет Лейдлера и отправившись в свой зеленый отдел, Брансон все время думал о происшедшем. Может быть, ему следовало рассказать Лейдлеру о недавнем разговоре или о подозрениях Берга? Но что это даст? Он не может ничего этого объяснить. А может, следовало рассказать о недавней грубости Берга? Может быть, он просто, сам того не желая, оскорбил Берга? Но Берг не похож на человека, который долго носит в себе обиду. И еще меньше он похож на человека, который будет отсиживаться в укромном местечке, как обиженный ребенок.
Обдумывая и взвешивая все это, он вспомнил замечание Берга несколько месяцев тому назад: «В один прекрасный день я сам, может быть, исчезну и сделаю карьеру стриптизного танцора». Что это — простая шутка, или здесь скрыт какой-то смысл? И если в этом есть смысл, то что Берг подразумевал под «стриптизным танцором»? Все это были вопросы без ответов.
— Да Бог с ним, — подумал про себя Брансон, — у меня довольно своих собственных проблем. Во всяком случае, он наверняка завтра появится с какой-нибудь уважительной причиной.
Но Берг не появился ни завтра, ни послезавтра. Он исчез навсегда.
Глава 2
В следующие три месяца пропали еще три высококвалифицированных специалиста при обстоятельствах, которые могли и должны были вызвать тревогу, но не вызвали. Один, так же, как Берг, просто исчез в неизвестном направлении, очевидно, следуя своей прихоти. Два других ушли официально, сославшись на малоубедительные обстоятельства, которые только усилили гнев Байтса и Леидлера. Последний решил, что в связи с этим надо что-то делать. В свободной стране каждый может оставить свою работу и искать другую без того, чтобы его арестовывали за недостаточную откровенность или заставили сделать лоботомию! Потом пришла очередь Ричарда Брансона. Мир начал для него распадаться в пятницу, тринадцатого. До этого дня он жил в приятном удобном мире, не обращая внимания на некоторые недостатки. В нем были досадные случайности, рутина, скука и соперничество, страх и тысяча разных других неприятностей, которые переживает каждый человек. Но жизнь надо прожить. Жизнь полна мелочей, которые мы принимаем как должное и почти не замечаем их, пока они не исчезнут.
Каждое утро в восемь десять отходил поезд. Те же лица, тот же шелест разворачиваемых газет и тот же гул голосов при разговоре. Или вечерняя дорога домой вдоль обсаженной деревьями аллеи, где всегда можно встретить какого-нибудь соседа, чистящего машину или подстригающего газон на лужайке. Щенок, прыгающий вокруг тебя перед твоим крыльцом. Улыбающееся, раскрасневшееся от кухонной жары лицо Дороти, приглашающей тебя в дом, когда двое детей виснут у тебя на руках и просят сделать для них что-то смешное и веселое.
Вот это и есть малюсенькие, но ценные крупицы, из которых и состоит обычный день; и вот разом они потеряли свою ценность, утратили реальный смысл, оставив его в ужасном умственном одиночестве.
Все началось с нескольких случайных слов… Брансон возвращался домой в холодный предзимний вечер. Клубы тумана плавали в густых сумерках. Как всегда, он должен был пересесть с поезда на поезд, и для этого ему надо было двенадцать минут подождать на платформе. Следуя своей обычной привычке, он прошел в буфет, чтобы выпить за это время кофе. Он сел на стул за стойкой с правой стороны и сделал заказ, который делал уже бесчисленное количество раз:
— Черный кофе, пожалуйста.
Рядом с ним сидели два человека, вертели в руках чашечки с кофе и вели несвязную беседу.
Они выглядели, как ночные шоферы — «дальнобойщики», собирающиеся вскоре приступить к своим обязанностям. Один из них говорил со странным непонятным акцентом, который Брансон не смог определить.
— Шансы пятьдесят на пятьдесят, — сказал тот, что говорил с акцентом. — Даже если это было сделано вчера. Полиция никогда не раскрывает более половины убийств. Они сами в этом признаются.