Фантастическое новоселье Миздрона Трангалетовича
Шрифт:
(мистическо-юмористическая повесть)
Пролог
В огромном шумном городе, где царили суета и занятость, где время ценилось выше здоровья, где холерики чувствовали себя, как рыбы в воде, а флегматики, как гусеницы в муравейнике жил да был человек по имени Миздрон Трангалетович Многодумов-Размечтайский. Он то мне и поведал приведённую ниже увлекательную историю, которой в силу её крайней оригинальности я не могу не поделиться с тобой, уважаемый читатель. Возможно некоторые фрагменты рассказа могут поставить под сомнение правдивость сего повествования, но смею заверить, что на момент нашей с Миздроном встречи он был трезв, как стёклышко и серьёзен, как роденовский мыслитель. С
Глава первая. Письмо
На вид Миздрону Трангалетовичу можно было дать как 20, так и все 80 лет. Жиденькие волосы цвета перца с солью небрежно покрывали крупную голову торчащими во все стороны прядями. Прямой сплюснутый с обеих сторон нос свисал почти до губ, которые тонким бледно-красным мазком генетической кисти растягивались практически от уха до уха, что придавало виновнику этой повести хищнический и одновременно карикатурный вид. Присутствующие на загорелом лице рельефные морщины привносили в облик мужчины немного суровости, но его добрые светлые глаза сводили на нет все попытки природы сделать из ботаникообразного юношедеда брутального альфа-мачо. Однако внушающие уважение бицепсы и объёмные грудные мышцы не позволяли назвать его ботаником, во всяком случае вслух. Многодумов-Размечтайский ботаником и не был, он был уставшим от городской жизни работягой, который всю свою сознательную жизнь провёл на заводе, где много лет совершал однообразные телодвижения стоя у станка, либо слушал на техническом перерыве анекдоты и байки от коллег по цеху. Те относились к Миздрону Трангалетовичу ровно, как к обычному тихоне вкалывающему от звонка до звонка и больше слушающему, чем рассказывающему. Многодумов же в глубине души гордился тем, что его не презирают и уважают его позицию, по крайней мере он сильно на это надеялся. После каждой честно отработанной смены тихоня-работяга шёл домой и предавался мечтам…
В данный момент Миздрон Трангалетович предавался мечтам сидя на табурете в кухне своей убитой полупьяными строителями и временем однушки, размышляя о свободе. Нет, не о той фантомной величине, которая не даёт покоя поэтам и религиозным фанатикам, а о простой человеческой свободе, что представлялась ему в виде частного домика любой степени ветхости, которая, тем не менее, не являлась бы непреодолимым препятствием для проживания привыкшего к спартанским условиям мужчины. Конечно предпочтительней было бы переехать в какой-нибудь спокойный миниполис, напоминающий город-призрак, где проживало бы минимально необходимое для полноценного функционирования инфраструктуры количество людей. А лучше, чтобы людей не было вовсе. Да, люди слишком суетливы и поверхностны. Значит только он и его свобода! Многодумов-Размечтайский даже иногда звонил в риэлторские агентства и интересовался наличием и стоимостью интересующего его жилья. Покупать он ничего не собирался, ему просто нравилось слушать голос консультанта по недвижимости, вещавшего о преимуществах анахоретного образа жизни и красочно описывающего уютный интерьер домиков того типа, который сильно интересовал кухонного мечтателя. В конце каждой такой беседы Миздрон Трангалетович искренне благодарил агента и обещал перезвонить.
Многодумов-Размечтайский по его собственному мнению не был интровертом, скорей он принадлежал к той касте людей, которая наибольшей ценностью частной жизни каждого отдельного индивидуума считает покой и ничем не прерываемый извне внутренний диалог. Такие люди любят размеренность и неспешность, а если и грезят о приключениях, то лишь о таких, которые были расписаны по минутам ибо хаос в личной повестке дня расценивался ими как прямой путь к неудачам и разочарованиям.
У входной двери сердито надрывался звонок, словно отчитывая Многодумова за ту медлительность, с которой он поднялся с табурета и поплёлся в коридор. Морщась от неприятного скрипучего звука, Миздрон Трангалетович мысленно проклинал себя за то, что так и не удосужился сменить звонок на более мелодичный и располагающий к умиротворению. С каждым шагом безобразное крещендо проникало в мозг Размечтайского всё глубже, рождая в его мыслях предположения о том, что так настырно могут звонить только пьяные друзья, соседи или, в конце концов, представители исполнительной власти. Не желая видеть никого из вышеперечисленных людей, мужчина с неподдающимся анализу возрастом наконец подошёл к двери и открыл её.
На пороге стоял молодецкого вида мужичок в камуфляжной панаме и пёстрых шортах-бермудах. Между описанными предметами гардероба красовалась яркая гавайская рубаха, пуговицы которой либо напрочь отсутствовали изначально, либо были оторваны на какой-то бурной вечеринке. Во всяком случае Миздрону Трангалетовичу показалось, что незваный гость имеет самое непосредственное отношение к социальной группе, частенько практикующей разухабистые сборища, венцом и целью которых является его величество зелёный змий. Тем не менее речь ведущего разгульный образ жизни мужчины была связной, лаконичной и чеканной.
– Миздрон Трангалетович? Многдумов? Размечтайский? Вам письмо! Извольте получить и расписаться.
– Я…ся се ся..,– промямлил Миздрон и взял в руку любезно предложенную ему терзавшим дверной звонок мужчиной авторучку.
Едва он успел засвидетельствовать получение тощего конверта без опознавательных знаков своим размашистым министерским автографом, как гавайская рубаха развиваясь словно флаг над госучреждением в ветренную погоду исчезла из виду в многочисленных пропахших сигаретным дымом нижних этажах многоквартирного панельного дома.
Миздрон Трангалетович вернулся в свою убогую кухоньку, половину которой занимал обшарпанный громоздкий холодильник и бросил конверт на заляпанную жирными пятнами скатерть, покрывавщую раскладной полированный стол испещрённый множеством царапин. Первым желанием получателя письма было выбросить конверт в мусорное ведро, а лучше сжечь! Родных и близких у работяги-мечтателя не было, а значит письмо не имело особой для него ценности. Мысленно заручившись таким аргументом полуюноша-полудед решил сначала вскипятить воду в древнем чайнике с несколькими ржавыми сколами на тёмно-голубой эмали, а уж потом всё-таки распечатать загадочное послание.
В специально предназначенной для чайных церемоний кружке хранились использованные пакетики с чаем, один из которых Размечтайский и выудил с тем, чтобы повторно залить подоспевшим кипятком. Глубоко и печально вздохнув Миздрон Трангалетович присел на скрипнувший табурет, шумно отхлебнул почти безвкусный напиток цвета прелой соломы и не мигая уставился на бумажный пакет, который принёс гонец в гавайской рубахе.
Многодумов был достаточно волевым человеком, а потому поддался искушению распечатаь письмо не раньше, чем испещрённая сколами фарфоровая красная кружка в крупный белый горошек опустела как минимум на две трети.
В конверте обнаружился одинокий, сильно смятый, но тщательно разглаженный впоследствии тетрадный лист в клеточку, в центре которого каллиграфическим почерком был выведен адрес и постскриптум сообщавший, что родственник у Многодумова-Размечтайского всё же есть. Более того, этот самый родственник, Звиздрон Трангалетович, по причине слабого здоровья выделяет в распоряжение своего родного брата Миздрона небольшой двухэтажный домик в почти не тронутом цивилизацией посёлке с символичным названием Захолустный.