Фантастика 1964
Шрифт:
И все-таки страх не оставлял его никогда. Каждая новая идея, новый человек, новые дела заставляли его настораживаться. Он пугался всего непонятного и боялся, как бы другие не заметили, что он не понимает. Когда Валентин Георгиевич с увлечением рассказывал ему свои новые замыслы, он порой замирал от ужаса: а вдруг тот оборвет речь и гневно закричит: “Слушайте, что вы киваете? Я разыгрываю вас, плету чепуху!..” Он боялся выдвигать идеи: а вдруг идея окажется не такой? Он боялся и не выдвигать идей: а вдруг заметят, что у него их нет? И он уставал от этих страхов, как другие устают от непосильной работы…
А сейчас Павла Николаевича пугали непроницаемо черные тени домов и киосков,
Улица была тиха и пустынна. “Неужели они хотят меня избить?!” — думал Павел Николаевич, обходя тени. Мысль о том, что его — интеллигентного, еще не старого и нравящегося женщинам — будут бить, была унизительна и ужасна.
Сергей Малышев стоял у окна, смотрел на луну.
“Что ж, видно, сам о себе не позаботишься — никто не станет стараться. Работу я, конечно, все равно выполнять буду: дело есть дело. Но и себя забывать не стоит, а то ходить мне всю жизнь в исполнителях при Шишкине… А что, если?.. Черт побери, как я раньше не догадался! Хожу около машин, всякие погрузки-перевозки решаю, Шишкина на утеху Володьке помогаю моделировать — а для себя?!” Малышев был инженер — свежая техническая идея сразу вернула ему ясность мысли и хорошее настроение. “Кто сказал, что на машине можно моделировать ситуации лишь для Шишкина? Почему бы не запрограммировать цели и стремления С. А. Малышева?” Он включил на прогрев “М-117”, нашел в столе Кайменова бумаги, по которым они кодировали информацию, сел к столу. “Итак, дополнение к ситуации: я согласен быть исполнителем при Шишкине, не буду вычитать его числа, но хочу… что я хочу? Первое: кандидатскую степень. Второе: квартиру… А что?” Он покосился на игру оранжевых огоньков на пульте машины. “Для тебя, сударыня, создан прекрасный зал с кондиционированием — надо же подумать и о себе!” Машина приобрела опыт и теперь не перебирала, как раньше, все варианты: лента с решением выскочила через минуту. Малышев пробежал глазами по числам, сгруппированным около адресов 01, 03 и 04, коротко усмехнулся: — Что ж, это можно было понять и так…
Павел Николаевич поднимался по освещенной лестнице своего дома, с каждой ступенькой наполняясь покоем. Вот и все, чего он волновался? “Ведь он” же порядочные люди…”. Он отпер дверь, вошел в тихую темную переднюю.
Квартира была новая, трехкомнатная, из стен еще не выветрились строительные запахи. Немного жутковато в темноте (Шишкин редко задерживался в институте допоздна, а сейчас еще жена уехала в Ригу за обстановкой), но это были уютные домашние страхи. Он вошел в комнату, стал нашаривать выключатель на стене: глаза, не привыкшие к темноте, ничего не различали. — Вдруг что-то протяжно скрипнуло, и справа из темноты на Павла Николаевича стала медленно надвигаться ужасная серо-зеленая харя с черными ямами глазниц, темной повязкой на подбородке и перекошенной набок теневой гримасой. “Вот оно!”
— Кто? Что?! А-а-а-а! — истерически закричал Павел Николаевич и, не помня себя, ударил вперед ногой и рукой.
Раздался звон посыпавшихся осколков зеркала.
Дверь шкафа резко отлетела назад и захлопнулась…
Шишкин ползал по паркету, собирал осколки.
А в окно как ни в чем не бывало заглядывала круглая издевательская физиономия луны.
Сергей Малышев тоже вернулся к себе в общежитие поздно. Три его товарища по комнате спали. Он выкурил сигарету, пуская дым в форточку, во влажную темноту; но спать все равно не хотелось.
За разноцветными картонками, как опасность, затаились мысли, гнев и любовь многих людей, их тоска и веселье, горести и улыбки, их сила и нежность, поступки, убедительные в своем ярком безрассудстве, — сама жизнь человеческая, тысячекратно усиленная искусством. Открой любую — и закружит, собьет с намеченного пути душевная вьюга.
Малышеву показалось, что не он, а книги рассматривают его — внимательно и строго. “Нет, мне сейчас надо быть машиной!” — он задернул шторки на стеллажах, расстелил постель, погасил свет.
На следующий день Сергей решительно вошел в кабинет Шишкина. Павел Николаевич встретил его холодным и встревоженным взглядом; он несколько осунулся после вчерашнего.
Малышев сел в кожаное кресло для посетителей.
— Так как насчет квартиры, Павел Николаевич?
И потом я хочу набирать материал для кандидатской диссертации. Как ваше мнение на этот счет?
Павел Николаевич сориентировался необыкновенно быстро, в десять секунд.
— Так ведь насчет квартиры вам следует обращаться к Кайменову, Сергей… э-э… Алексеевич, — суетливо заговорил он. — Он теперь сможет запрограммировать в “электронного организатора” все и себе и вам.
— Боюсь, что ему это будет не по силам, — четко сказал Сергей.
— Да, да, да, вот и я так считаю, — лицо Шишкина стало входить в форму № 2. — И Валентину Георгиевичу это объяснял… А насчет кандидатской — приветствую, давно пора. С удовольствием буду вашим руководителем…
В течение пятнадцати минут разговора алгоритмы “я тебе…” перемежались с алгоритмами “око за око…”, сплетались с линиями задержек и обратных связей, разнообразились ячейки “не—или”… Павел Николаевич проводил Малышева до самой двери.
В этот день Сергею предстояло работать на “Молнии” во вторую смену: по случаю приближающихся праздников Шишкин загрузил машину до предела. Когда Малышев пришел в зал, Володька подлетел к нему с лентой машинных расчетов.
— Слушай, ты вчера вводил в “М-117” дополнительные цели и изменение ситуации?
— Ну, вводил.
— Так вот решение модели: если ты выступишь против адреса 03, то есть меня, по всем пунктам, то ПЭЭНШа берется обеспечить тебе будущее и квартиру. Сережка, это комплексное решение, его надо проверить!
— Уже проверил.
— Ну и как?
— Все правильно.
— Во здорово! — Кайменов закружился на месте. — Слушай, скоро мы сможем предсказывать поведение Шишкина во всех подробностях!
Малышев с усмешкой следил за ним.
— Предсказать тебе еще одну подробность? Через два дня состоится общее собрание, на котором Шишкин разнесет адрес 03, то есть тебя, в пух и прах. Он будет делать доклад о дисциплине и состоянии работ.
— Вот как? — Улыбка на лице Кайменова увяла. — Хм… Слушай, а что, если просчитать на “М-117” доклад Шишкина? Вот был бы пакет с динамитом, а? Впрочем… не выйдет, слишком сложно. Ну ладно, достаточно того, что есть. Нам с тобой надо только хорошенько обдумать, как это подать.