Фантастика 1977
Шрифт:
Из окна многое не увидишь, и я вышел на улицу, встал возле изгороди из окоренных, связанных лыком жердей.
Прекрасный и богатый край лежал передо мной - холмистая равнина с моренами и звонцами, с чернолесьем, с бесчисленными овальными озерами.
Я узнавал и не узнавал до боли родные места. Даже за мою короткую жизнь край четырежды переменился. До войны и в начале войны это была густонаселенная местность, по холмам лепились бесчисленные дома под камышом и соломой, ярко желтели нивы, золотом горели зароды соломы. Холмы казались мне тогда огромными,
Потом я увидел дикое поле - заросшие травой пожарища, опаленные сады, узкие хлебные поля и вокруг них бесконечную зеленую пустыню… В лесу, между елками, прятались землянки и хвойные шалаши.
После войны Синегорье отстроилось, но дома были невысокими, чаще всего крыты соломой, и деревень стало меньше вдвое. Сердце радовали густые хлебные поля, первые, еще не успевшие потемнеть столбы электрических линий.
Теперь же я видел иной - богатый и удивительно красивый край. Старые дома рядом с новыми показались бы неказистыми и убогими. Лишь изредка попадалась на глаза крытая дранкой крыша, все шифер, шифер, цветной, серый, ровными плитами, волнистый. Возле каждого дома на высоченном шесте - телевизионная антенна, тонкий медный провод громоотвода. Даже бани и те нарядные, со светлыми окнами, под цветным шифером. Нивы стали вдвое шире, потеснили ольховые заросли, вплотную подошли к озерам.
Были и недобрые перемены: вода в озерах упала, узкая Лиственка местами пересохла…
– Любуешься, - подошла ко мне вдруг хозяйка.
– Что любоваться попусту, придумал бы дело… Хочешь, сети принесу, на болотном озерке можно сетью ловить - рыбный инспектор приезжал, сам говорил…
Сети были старые, из льняных сученых ниток, крепкой ручной вязки. Ярко белели гладкие берестяные поплавки, грузила были самодельные, глиняные, несильного печного обжига. Я развесил сети по изгороди, не спеша начал чинить…
Рядом вдруг остановился запыленный зеленый “уазик”, открылась дверца. И прямо передо мной вырос человек, одетый как обычно одеваются люди из колхозного руководства.
– Сети налаживаете, - улыбнулся нежданный гость.
Я посмотрел внимательно и сразу узнал его: в детстве мы жили в одной деревне, вместе ходили за ягодами, купались в озере, ловили на мшаринах гадюк.
– Здравствуй, Леня.
– Я протянул руку давнему своему другу и недругу.
– Саня?
– удивился неожиданный гость.
– В гости к нам, значит? Живешь-то как?
Я ответил, сказал про работу.
– А я вот здесь в начальстве, заместитель председателя… Ну, мне пора. Отдыхай, места здесь хорошие, сам знаешь.
“Уазик” укатил куда-то, я остался один, но вскоре заметил, что за мною наблюдают сразу двое: ворона с крыши сарая и мальчуган лет десяти-одиннадцати. Голова мальчугана была забинтована, курносый нос припух.
– Подрался?
– спросил я мальчугана.
– Не-е… Дерутся только маленькие. Я с велосипеда упал.
– На Слепце бывал? Карасей много?
– Не-е… Слепец пересыхает, всю почти рыбу вычерпали. Я на Лиственное озеро хожу.
– Удочкой ловишь, переметами?
– Не-е…
Когда я был мальчуганом, в Слепце водились караси величиной со сковороду, а раков не было ни в одном озере… Рассказ мальчугана меня заинтересовал.
– Что же сегодня-то не рыбачишь?
– Донырялся - уши заболели.
Я не удивился, когда узнал, что мальчугана зовут таким же именем, как меня, он даже похож был на меня десяти-одиннадцатилетнего.
– Саня, а во Владимирце ты бывал?
– Бывал, бегали за орехами. Потом в газете читал про Владимирец. Там крепость была, пишут, что скоро будут раскапывать… В Острове целое подземелье откопали, и здесь что-нибудь такое найдут.
Вдруг глаза Сани хитро скосились: - Вы что, новое что-нибудь узнали?
Я отрицательно покачал головой.
– Жаль, я кого только про крепость не спрашивал, никто ничего толком не знает…
Я сказал, что кое-что все-таки знаю…
Владимирец был, казалось, совсем рядом, он звал, манил нас, но пошли мы с Саней все-таки на Слепец. Озерко было видно с холма, лежало оно вблизи деревни, но пошли мы не напрямик, через топкое болото, а кружным путем - через приболотицу, орешник и еловый лес. Первым шел Саня, он ни разу не ошибся, вел меня по известным ему одному приметам.
Когда я был мальчишкой, болото считалось почти непроходимым, к Слепцу пробивались только отчаянные охотники.
Про Слепец ходили всевозможные легенды: говорили, что озерко бездонное, что в непогоду оно гудит, потому что в воду когда-то был опущен колокол.
Лес кончился, открылось болото, и прямо перед собой я увидел торную тропку: к Слепцу ходили все, кто хотел…
Через несколько минут мы были на берегу Слепца. Правда, берегом то, на чем мы стояли, назвать было нельзя - под ногами прогибалась зыбкая подушка из торфа, корневищ и травы.
К кусту была привязана текучая обитая жестяными заплатами комяга. Саня сказал, что комяга общая, мы решительно устроились в ней, положили сети и выплыли на середину озерка.
В детстве Слепец казался мне небольшим озером, теперь же он напоминал заброшенное мочило. Прежде было два зеркала воды, их соединяла короткая протока, но вместо второй половины я увидел заросли камыша, бурую торфяную жижу и зеленые окна - настоящий утиный и гусиный рай.
Неожиданно грохнул выстрел, другой, и над зарослями, над чистым озерком с бешеным свистом пронеслись четыре перепуганные кряквы…
– Браконьеры, - вздохнул мой спутник, - Не поймаешь их тут, вот и балуют…
Мне захотелось посмотреть, кто стреляет, я причалил к берегу, выбрался на сплавину, но не сделал и трех шагов - тотчас увяз… Попробовал проплыть по протоке на комяге, но неповоротливая комяга тотчас чуть не опрокинулась…
– Браконьеры на лыжах, - снова вздохнул мой спутник.
Мы быстро высыпали сети, поставили на место комягу, решили выбраться на скат холма, чтобы все-таки увидеть людей, самочинно открывших осенний охотничий сезон.