Фантастика 1980
Шрифт:
Этот камень из покоренного Ахмаднагара привез великий Акбар, дед Джихан-Шаха. Более сорока лет алмаз пролежал в сокровищнице, пока не попался на глаза внуку. Из всех камней, которые прошли через мастерскую Джихан-Шаха, он стал самым дорогим и любимым. Загадочная продолговатость, родниковая прозрачность, цвет — будто он вобрал в себя золотое сияние солнца. И только одна грань покрыта матовым налетом.
Шах собственноручно разделил ее на шесть фацеток и пять из них уже отполировал. Осталось завершить последнюю, и тогда алмаз будет безупречным и останется таким навсегда.
Джихан-Шах осторожно поднялся и прислушался к себе.
Боли не было. Он накинул халат,
Осторожное покашливание остановило шаха у порога. Он оглянулся и увидел брахмана-лекаря, поспешающего к нему со сложенными у груди ладонями.
— Что случилось?
— Я не осмеливаюсь, повелитель…
— Приказываю: говори!
— В поисках источника болезни величайшего я решился проверить подаваемое к столу питье. Вот это найдено на шелке, сквозь который процежено любимое вино владыки. — Лекарь достал из-за пазухи и протянул шаровидную склянку с сероватым порошком.
Шах вытряхнул несколько крупинок на ладонь, рассмотрел и, бледнея, потер между пальцами:
— Алмазная пыль!
— Так, повелитель! — наклонил бритую голову брахман.
— Откуда вино?
— Его прислал наместник Декана.
— Иди.
Джихан-Шах резко повернулся и пошел через множество дверей, не глядя на застывших стражников. Ноздри тонкого крючковатого носа раздувались, редкие седые усы тряслись. Аламгир, его сын, прислал отравленное вино! И как тонко продумал — не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Он накапливается в теле, и жертва умирает от прободения кишок и печени. Слава аллаху, причина болезни определена, и теперь следует усилить бдительность. Распознанный же яд не страшен, не так много выпито…
А неверного сына вызвать в Агру и зарезать!
Джихан-Шах вошел в мастерскую и из владыки превратился в мастера-устада. Кивком головы приветствовал подмастерьев, приблизился и уважительно — обеими руками — пожал сильные руки старого гранильщика. Потом прошел к своему месту и принялся за дело.
Он внимательно проверил плавность вращения абразивного круга, подергал струну дрели — все было надежно. Из золотой шкатулки извлек удлиненный алмаз и прикинул, насколько удобно тот зажимается пальцами и хорошо ли ляжет полируемая фацетка на поверхность круга. Потом глянул на мальчика-ученика, и тот ловко задвигал дрелью — будто перепиливал ось, на которую насажен абразивный круг. Устад обрызгал поверхность круга водой — веером разлетелись сверкающие капли, раз примерился и мягко прижал камень к вращающейся плоскости.
Круг вращался туда и обратно, шах часто взглядывал на камень, окунув его в кувшин с водой, и опять полировал фацетку.
Губы его шевелились, будто приговаривали: «Гранись, гранись, гордый алмаз, наполняйся светом. Все изменчиво в подлунном мире — пересыхают реки, разрушаются горы, умирает человек, но дело его, воплощенное в сияющих гранях, будет жить и жить, изумляя потомков и вызывая преклонение!» На остром уголке фацетки уже пылал солнечный луч. Устад развернул руку, ну, еще немного… И вдруг из глубины дворца, донесся гулкий грохот, лязг мечей и гортанные выкрики. Руки ученика дрогнули от неожиданности, алмаз недовольно вскрикнул. Джихан-Шах поспешно поднес его к глазам: на правый округлый край фацетки легли тонкие штрихи царапин. Устад сердито покосился на замершего мальчика. Тут дверь мастерской распахнулась, и в комнату упал стражник с обнаженным мечом. Лицо его было разрублено, кровь струйкой стекала с бороды.
— Спасайтесь! — прохрипел он.
Но через него, оскалив зубы, уже перешагивали
Джихан-Шах посмотрел на окровавленные сабли, на закатанные правые рукава халатов, спокойно снял с углей тигель расплавленного воска и бросил в него алмаз. И оглянулся на гранильщика — старик понимающе кивнул головой.
Толпа воинов расступилась, пропуская потного человечка лет сорока. Он был облачен в парадный халат, отделанный жемчугом. На островерхой шапке переливались самоцветы.
— Ты?! — гневно вскрикнул Джихан-Шах. — Ты посмел?
Аламгир покривил в усмешке толстые губы и почтительно поклонился:
— Владыка болен и немощен, он не способен управлять государством. Я приглашаю тебя жить в агринской крепости, отец, да светятся твои глаза и да успокоится старость…
Джихан-Шах погладил по голове испуганного ученика, прощально оглядел мастерскую и медленно пошел к двери навстречу десятилетнему — до самой смерти — заключению. Пошел расплачиваться за кровь брата Хосрова…
Той же ночью старик гранильщик проник в разграбленную мастерскую, вытопил из воска алмаз и закатал в чалму. Путь его лежал далеко — на север, к Дара-Шаху, законному наследнику.
Вскоре началась междоусобная война, которая продлилась год. Аламгир не был великим военачальником, но, интригуя, провоцируя и подкупая, он пленил и зарезал своих братьев, Суджу и Мурада. Последней покатилась голова Дара-Шаха, который предлагал в обмен на жизнь продолговатый алмаз, но потерял и то и другое. Когда все претенденты были уничтожены, Аламгир воссел на престоле и повелел называть себя Ауренг-Зебом — Украшением Трона.
Прошло семь лет. Во дворец шаха в Джихан-Абаде, приседая и размахивая перед собой широкополой шляпой, вошел купец Тавернье. Заслуги француза перед Ауренг-Зебом неясны. Однако он единственный из европейцев, кто был допущен к осмотру драгоценностей короны. Четыре евнуха на больших деревянных блюдах, обитых золотыми листочками, принесли и показали самые прекрасные в мире камни, самоцветы первейшей воды, чистые и красивые формой. Купец держал в руках и алчно разглядывал голубоватые алмазы, ограненные розой и таблицами [11] , жемчужные бутоны, изумрудные броши. Весело скрипя пером (один из алмазов Ауренг-Зеб пожаловал ему), Тавернье описывал трон Великих Моголов: сто восемь громадных кабошонов [12] благородной шпинели, около шестидесяти крупных изумрудов, бесчисленное количество мелких бриллиантов.
11
Роза — форма огранки драгоценных камней, состоящая из треугольных фацеток на плоском основании. Таблица — плоский камень с большой отполированной верхней поверхностью.
12
Кабошон — обработанный камень округлой формы.
Балдахин над троном тоже сверкал и переливался драгоценными камнями, а перед ним, на уровне глаз Ауренг-Зеба, на шелковой нити свисал желтоватый алмаз удлиненной формы в окружении изумрудов и рубинов. Арабские письмена на его гранях с двух шагов не различались, но отполированные фацетки слепили глаза.
Камень был испорчен глубокой бороздой, охватившей один из его концов, и висел безжизненно, как удавленник.
5. Хитрый татарин