Фантастика 1987
Шрифт:
Отчаянные же, вроде погибшей девушки, мне не попадаются ни разу. Безрассудные есть, есть любители риска, я отмечаю их. Есть и такие, которые будут прыгать через пропасть без особой надобности, могут и шею сломать. Но мои цветные линии и пятна не подсказывают мне, который прыжок будет роковым, первый или сотый. Может быть, у той девушки нервы были очень уж перенапряжены. А может быть, я угадал случайно. Возможно, и та девушка отучилась бы прыгать без толку, если бы при первом прыжке сломала не шею, а ногу.
Кто-то, а впрочем, я помню, кто именно, советует мне испробовать свой новый дар на спортивных соревнованиях. После двухтрех неудач
Но в наше время давно забыли, что такое тотализатор. Даже и слово такое не во всяком словаре найдешь.
Потом шеф направляет меня в клинику, в отделение тяжело больных. Я удираю оттуда через три недели. Невыносимо тяжело видеть столько густого страдания, столько людей с печатью смерти на лице. Да каждая санитарка это видит, каждая умеет видеть, могу только преклоняться перед ними. И опять-таки нет смысла в моем вмешательстве. Говорить врачам, что человек умирает? Они и сами это знают. Говорить, чтобы не лечили, не оперировали? Но как же не лечить, если есть хоть малейший шанс? А вдруг я ошибся, и тонкая ниточка жизни (я так и вижу ее ниточкой) не оборвется на этот раз, протянется на полгода, на год? Не смею я говорить врачу, что его усилия безнадежны. Он обязан и в безнадежном положении прилагать усилия. Может быть, я полезен был бы в диспансере, где подстерегают зарождение болезни? Но для того дела надо было бы растить мозг в четвертый раз, заполнять клетки всяческой латынью. В общем, я предпочел уклониться. Допускаю, что это эгоистично, не выдаю себя за образец для подражания, но я человек жизнелюбивый и плохо переношу густые страдания. Впрочем, и шеф не настаивал на четвертом доращивании мозга. Он хотел исследовать мое теперешнее состояние, прежде чем двигаться дальше, считал, что добавочные инъекции собьют картину.
Еще и бытовщина была, совсем неуместная. Прослышав про мой талант гадалки, добрые знакомые начали ко мне присылать своих добрых знакомых, главным образом это были юные парочки, собирающиеся вступить в брак. От меня требовали, чтобы я угадал, будут ли они счастливы до конца жизни. И я составлял их цветные пятна, накладывал их друг на друга, говорил, как сочетается желто-лиловое, красно-зеленое, сине-голубое. Иногда получалось красиво, иногда яркий цвет заглушал светлое, иногда тон был грязноватый. Сейчас задним числом могу свидетельствовать, мои цветовые игры подтвердились. Красивые сочетания жили красиво, некрасивые ссорились, яркие подавляли партнера. Конечно, если бы молодые учитывали свою тональность и постарались бы смягчить неудачное сочетание, я был бы опровергнут и разоблачен, как никчемная гадалка. Но часто ли супруги перестраивают свой характер ради семейного счастья? Любовь требовательна: “Давай, люби меня, каков я есть!” В конце концов шеф находит все-таки нам достойное занятие.
“Нам”,- говорю я, потому что к тому времени нас было уже четверо. Новое видение прорезалось еще у троих, причем не у наших светил - Лючии, Семена и Симеона. Эти, как и прежде, блистали в теории математики. Третья же сигнальная система, если это и в самом деле третья сигнальная, открылась у середняков, таких, как я, и, подобно мне, трижды поменявших специальность.
Через математику и педагогику мы прошли
Венера! Надо же, какое громкое имя ей дали родители. И совершенно неуместное. Не могу сказать, что она некрасива, возможно, и красива, но не в моем вкусе: смуглая, почти сизая, приземистая, с головой, убранной в плечи, курчавой, с густыми грозными бровями и еще более грозным носом. Нос, конечно, можно было бы и выпрямить, в наше время это делается шутя, для косметики проще простого, но Венера гордится своим носом, считает его родовым отличием и надеется передать потомкам до седьмого колена.
Во всяком случае, первенец ее родился с заметным клювиком.
Генотип обеспечен.
Итак, шеф нашел для нас работу. Поручил подготовить тезисы доклада “Перспективы освоения Луны”, ни много ни мало на двести лет вперед.
– Двести лет?
– переспросили мы.- Не многовато ли?
Но взялись с удовольствием. Перспективы развития, процесс развития! Это было нам по вкусу, это хорошо осваивали переливающиеся потоки.
Коротко: как пошло рассуждение?
Да так же, как с “проектом - Луна”.
Два века во всех странах мира шло разобщение жилья и производства, выселяли заводы из центра на окраины, из городов, из курортных и жилых зон, наконец, с планеты долой - на Луну.
А теперь пошел второй виток спирали.
Вот высылают на Луну электростанции, высылают металлургию…
Но если металл добывается на Луне, имеет смысл перевести туда и металлоемкое станкостроение. И если станки делаются на Луне, зачем же везти их на Землю, нагружать ракеты, тратить топливо зря, имеет смысл использовать станки на Луне, оттуда доставлять продукцию, прежде всего малогабаритную: часы, приборы всякие, ткани, бытовую химию. Имеет смысл и приборы не возить на Землю, на Луне строить лаборатории, тем более что многие из них и нужны-то для заводов. Но в лабораториях и на заводах будут люди, одними роботами не обойдешься. А человек требует человеческих условий, его нельзя вечно держать в подземельях, ему зелень нужна, сады, просторы, желательно зеленые просторы. Кислород на Луне есть - в тех самых породах, откуда добывается металл, со временем будет кислородная атмосфера, а ее надо беречь, не засорять пылью, ядовитыми газами и угаром.
И где-то в пределах двухсот лет встанет вопрос о высылке промышленности с Луны, сбережении природы этого внеземного материка площадью чуть поменьше Азии. Жалко же целую Азию использовать как мусорную свалку.
Куда же мы выселим технику?
В космос, очевидно.
Вот и возвращаемся мы на круги своя: город-колесо, городтруба, кривые коридоры, уходящие под потолок, цехи с наклонными полами, так и кажется, что на тебя рушатся станки, стеклошубы, заслоняющие солнечный свет. И проблема отбросов: не плоди метеоритные потоки!
Если возвращаемся к отвергнутому, подумать надо об отрицании отрицания.
Чего ради проектировать эти разрозненные города-трубы, города-кольца и цилиндры? Ради веса. Вес, желательный человеческому организму, создавался там вращением вокруг оси, центробежная сила создавала вес. На Земле вес центростремительный, к центру планеты направленный, а в тех космических городах - центробежный. Для человека непривычно и неудобно.
Удобнее был бы центростремительный вес - искусственное тяготение.