Фантастика 1990
Шрифт:
– Что это за игра?
– спросил Гордий безучастно.
– Сейчас увидишь…
Оникс воздел кверху руки и опустил их, проводя ладонями по лицу и телу. Так он проделал несколько раз и застыл прямой и тонкий, как свечка…
Между тем быстро светало. Первый луч солнца зажегся в воздухе, в золотом потоке заискрились, засверкали пирамиды пылинок. Холодным огнем вспыхнули серебряные звезды на мантии мудреца. Гордий не уловил момента, когда все началось.
Помещение стало наполняться сухим молочным туманом, в котором растаяло все: пушка, пульт, стены, стоявший неподвижно Оникс. Гордию показалось, что и сам он растворяется в тумане - пропало ощущение тела и осталось только сознание, что он существует. Так прошла минута или две, потом послышались чьи-то голоса, туман стал рассеиваться, и Гордий увидел, что находится в громадном, ярко освещенном зале. Зал был пуст, только посредине его лежал на подставке зеркальный рефлектор диаметром не менее пяти метров, а высоко над ним вогнутостью вниз располагался второй такой же. Вокруг рефлектора на большом удалении от него стояли четыре пульта с фортепьянной клавиатурой, а за ними сидели в креслах четыре близнеца, облаченные в синие мантии. Мудрецы находились далеко от Гордия, но в то же время он с необыкновенной отчетливостью видел их мертвенно бледные, морщинистые, похожие друг на друга лица с тонкими фиолетовыми губами. Кто тут Оникс, кто Ирсхан, Амбрахамура и Болд, определить было невозможно, потому что узнавали Близнецов только по голосам.
Свет в зале стал медленно гаснуть, как в театре перед началом спектакля. Осталась освещенной только зона между чашами. Четыре фигуры поднялись над пультами со сложенными на груди крест-накрест руками. Послышалось монотонное бормотанье.
“… о, великий Универсум, самосущий, всепроникающий, всеобъемлющий, единый, сам от себя уставший, жаждущий покоя… ты произвел нас, детей своих, чтобы мы спасли тебя от муки вечного и бессмысленного кружения…” Гордий с трудом понимал текст, произносимый на древнем языке, но зато по-прежнему, несмотря на темноту, отчетливо видел лица старцев, их шевелящиеся, как черви, тонкие губы. Каким-то непонятным образом видел он и клавиатуры сразу всех пультов, состоявшие из трех ступеней клавиш. Все это было так странно и необычно, что на некоторое время он забыл обо всем, что с ним произошло.
…Четыре пары рук легко, как птицы, пролетели над клавишами. Необыкновенной красоты мощные звуки наполнили помещение. Пространство между чашами вспыхнуло радугой огней. В следующее мгновение к торжественному звучанию добавились новые звуки - переливчатые, тоскующие, нежные, от которых у Гордия закружилась голова. Миллионы разноцветных огней заплясали в световом пузыре. Игра набирала темп. Все быстрее пробегали пальцы по клавиатурам, прыгали вверх и вниз по рядам; сухие старческие тела качались вправо и влево, небывалый оркестр сотрясал звуками огромное помещение. В центре зала теперь буйствовал огненный смерч…
Вдруг все четыре игрока как по команде бросили вниз руки и откинулись на спинки кресел. Музыка оборвалась, и между чашами, словно мираж в ночи, возникло чудо из чудес - громадный многоцветный кристалл. Он сверкал и переливался нежнейшими изумрудными, голубыми и розовыми тонами, тысячами разнообразных оттенков. Цветовая гамма с колдовской силой притягивала взгляд. О боги! Ни разу в жизни Гордий не испытывал такого сложного и волнующего чувства, какое вызывал этот горящий в темноте зала кристалл. Тут было все: нежность, любовь, радость, восторг, жалость… Гордий подумал, что если сейчас кристалл исчезнет, то он не выдержит и заплачет навзрыд.
Но кристалл исчез, и Гордий не расплакался, потому что вместо него появился другой, еще более прекрасный. Он походил на гигантского морского ежа, усыпанного хрустальными иглами, по которым струились живые пульсирующие огни. А потом еще и еще…
Гордий потерял чувство времени. Все его существо было поглощено небывалой игрой, и теперь он боялся только одного - что она прекратится.
Кристаллы между тем становились все темнее, с преобладанием лиловых, бордовых и темно-красных тонов, все причудливее становилась их форма и благороднее цветовая гамма.
Старики вошли в азарт и сопровождали появление каждого нового кристалла криками и воплями. Шла сумасшедшая, прекрасная, не сравнимая ни с какими радостями мира божественная игра…
Вдруг все четверо взвыли в один голос и вцепились растопыренными пальцами в клавиши. Грянул мощный аккорд, между чашами сильно и ярко вспыхнуло, как от разряда молнии.
Вспышка ослепила Гордия, перед глазами его поплыло темное пятно, а когда оно растаяло, странная и жуткая картина открылась его взору. Между чашами, подернутый светящейся туманной дымкой с траурным великолепием, сиял блестящий черный кристалл.
– Не отпускать!
– раздался визгливый высокий голос.
Кристалл вспыхнул острыми гранями и застыл - грозно-величественный, мрачно-прекрасный, вызывающий чувство первобытного ужаса и одновременно восхищения. Вверху под потолком раздался щелчок, и ровный, бесстрастный голос начал размеренно считать: десять, девять, восемь, семь, шесть…
Что-то совершенно невозможное происходило с Гордием.
Словно бы все блаженства мира, все самые прекрасные переживания и чувства разом вместились в него, и он почти умирал от наслаждения. Молочное сияние вокруг кристалла усилилось, и стало видно выражение лиц игроков. Кто бы мог подумать, что семисотлетние старцы способны к таким сильным переживаниям! Их щеки порозовели, глаза горели возбуждением, даже в самих фигурах, застывших над клавиатурами, ощущалось огромное, еле сдерживаемое волнение.
– Ноль!
– произнес голос сверху.
Кристалл исчез, наступила мертвая тишина, а потом послышались булькающие, всхлипывающие звуки. Это плакали Близнецы, плакали как дети, сотрясаясь от рыданий, вытирая слезы с морщинистых лиц…
Гордий снова находился в тире. Он стоял оглушенный и потрясенный увиденным. Перед его глазами все еще сверкал черный кристалл, гремели в ушах могучие аккорды, он еще плыл в океане божественной эйфории.
Из этого состояния его вывел голос Оникса.
– Я вижу, тебе понравилась наша игра?
– сказал он своим обычным добродушно-спокойным тоном.
Гордий потер пальцами виски, остывая от возбуждения.
– Что это было?
– Игра, как и сказано. Я показал тебе один из сеансов, когда нам удалось получить черный кристалл. Такое случается редко, не чаще раза в году. Теперь-то ты, надеюсь, согласишься, что все радости, изобретенные людьми,- прах и тлен по сравнению с нашей игрой?
– Да., это так,- кивнул Гордий, глотая липкую слюну.
– И согласишься принять в ней участие?
– Не знаю… может быть,- пробормотал Гордий. Он вспомнил, с кем имеет дело, и покачал головой.- Не знаю… сначала объясни, что это было.
– Сейчас объясню. Мы ищем кристалл Смерти. Он абсолютно черного цвета, но неизвестной нам формы. Это детонатор Универсума. Если нам удастся получить его когда-нибудь, то при счете “ноль” Универсум схлопнется в точку. Пространство, материя, энергия - все исчезнет, и Дух обретет свободу, вернувшись в исходное состояние. Самые восхитительные переживания в эти десять секунд, когда идет счет. Ты узнал лишь малую долю того, что испытываем мы…