Фантастика 2006 Выпуск 1(Что там, за дверью)
Шрифт:
— Этого следовало ожидать, — кивнул я. — Зная не понаслышке о том, как судьи интерпретируют любое отклонение от так называемого нормального поведения, подобный конец легко было предвидеть. Но вы не сказали, дорогой мистер Каррингтон, почему именно случай Нордхилла заставил вас переоценить жизненные принципы.
— Но, сэр Артур! — воскликнул Каррингтон, пораженный на этот раз моей непонятливостью. — Даже если Нордхилл ненормальный! Даже если он верил в несуществующее! Даже если этот человек находился во власти навязчивой идеи! Но согласитесь — с этим, кстати, не спорили ни врачи, определившие диагноз, ни судья, назначивший лечение, — Нордхилл не дурачил людей. Откуда, черт возьми, мог он знать о том, что миссис Шилтон-Берроуз хранила свои сбережения в Торговом банке? Откуда он мог знать, что покойный супруг советовал ей
— Конечно, — согласился я, попыхивая трубкой и глядя на моего собеседника сквозь облачка дыма, поднимавшиеся к потолку. — Мне много раз приходилось встречаться с подобными случаями удивительного знания. Но и вы столкнулись с подобным не впервые. Как же рассказанные вами истории о мистере Блоу и бедной девушке Эмме Танцер? Почему они вас не убедили, а мистер Нордхилл…
Каррингтон поднял на меня взгляд и долго смотрел, будто изучая и решая про себя, стоит ли открыть мне последнюю свою тайну, которую он хранил и надеялся оставить при себе.
— Да, — сказал он наконец, — вы правы, сэр Артур. Видите ли, я действительно вышел на пенсию, как уже говорил, но по возрасту мне еще оставалось несколько лет, и не было необходимости… Но после того, что произошло, я не мог оставаться… Начальство меня поняло и пошло навстречу.
Похоже, Каррингтон не мог собраться с мыслями или скорее всего в волнении позабыл слова, которые заранее подготовил для своей последней речи.
— Пожалуй, — сказал я мягко, вовсе не желая становиться свидетелем нравственных терзаний этого честного и, без сомнения, достойного служаки, чьи жизненные принципы в один прекрасный (или скорее несчастный) день оказались разрушены по его же собственной вине, — пожалуй, вы излишне щепетильны, дорогой Каррингтон. Я уверен, что в вашем поступке не было ничего предосудительного. Вы попросили Нордхилла вызвать дух вашей покойной супруги, ведь так? Вы попросили его сделать это, поскольку только он работал сам, без ассистента и публики, и вы, даже не веря до конца в его способности, все-таки питали — пусть очень малую — надежду на то, что у него получится…
— Господи! — с надрывным стоном проговорил Каррингтон и закрыл лицо руками. — Я и сейчас не могу понять, почему сделал это… Я пришел к нему в камеру и сказал… Он воспринял мои слова как желание заключить сделку — я (он, видимо, так решил, хотя я не делал ему никаких намеков) облегчу его участь, помогу освободиться от судебной ответственности, а он… Я находился в таком нервном возбуждении, что мне и в голову не пришли те мысли, которые… Я думал: если он скажет “нет”, я повернусь и выйду, но он только кивнул и сразу — будто общение с духами не составляло для него никакого труда и душевного усилия — начал задавать мне вопросы, показавшие, что он или действительно гениальный шарлатан, узнавший каким-то образом о моем прошлом такие факты, каких, кроме меня и моей любимой Пат, не мог знать никто, или… я не знаю… мне никогда не приходилось встречаться с подобным…
— Пат, — осторожно сказал я, подумав, что в волнении Каррингтон перепутал имена, — это ваша дочь, а жену вашу звали Эдит, верно?
— Да! Это меня и поразило, хотя в протоколах допросов содержались сведения именно о таком поведении подсудимого, но одно дело — читать и слышать, другое — столкнуться самому с таким странным… Вопросы задавала мне моя любимая Пат — голосом этого молодого человека, никогда ее прежде не видевшего и не знавшего, что, когда Патриции было шесть (Эдит была еще жива, но уже тяжело болела и не вставала с постели), мы спрятали с ней в старом парке около дома красивую вазу с десятью фунтами золотом, это была такая игра, Пат верила, что если посадить деньги в землю, как семена, то со временем вырастет денежное дерево, и именно так люди становятся богатыми. Я объяснял ей, что это сказка, но детское сознание упорно держалось за свою фантазию, и я сказал: “Давай попробуем. Закопаем деньги в кувшине и подождем. Если за год…” “За десять!” — потребовала Патриция, и я согласился. “Если за десять лет ничего
— Десять лет, — повторил я. — Сейчас вашей дочери…
— Девятнадцать, сэр Артур.
— Значит, еще три года назад…
— Три года назад Патриция сказала, что деньги прорастают долго, и надо подождать еще несколько лет. В последний свой день рождения она опять отказалась выкопать кувшин, сказав, что сделает это только в том случае, если финансовое положение семьи окажется настолько плохим, что иного выхода просто не останется. Я воспринял ее слова по-своему. Решил, что она давно рассталась с детскими иллюзиями, но ей не хотелось терять и эту сказку, пусть остается, дело ведь не в тех нескольких фунтах…
— Или она давно выкопала деньги, — пробормотал я, — и потратила втайне от вас…
— Исключено! — воскликнул Каррингтон. — Вы не знаете Патрицию. Я уверен: кувшин все еще в том тайнике. Как узнал о нем Нордхилл, вот в чем проблема! Я спрашивал его о моей Эдит, а он вместо ответа задал вопрос мне — своим низким хриплым баритоном, но с интонациями Патриции, не узнать их было невозможно! “Отец, — сказал он. — Там, где ты сейчас, тебе не нужны деньги. Скажи, что ты сделал с кувшином, который мы с тобой закопали у стены старого парка?” Нордхилл не впадал в транс, не пытался изобразить умственные усилия, он смотрел мне в глаза и говорил: “Мне очень нужны деньги, сейчас такое время… Война… Скажи, куда ты дел кувшин? Я не спрашиваю: почему ты это сделал? Просто скажи: куда?” Нордхилл несколько раз повторил это “Куда?”, а потом неожиданно покачал головой и сказал: “Извините, старший инспектор, но вам придется ответить, иначе…” “Иначе…” — повторил я. “Иначе вашей дочери действительно не на что будет купить хлеб”. “О чем вы говорите? — возмутился я. — Моя дочь прекрасно живет, нам хватает не только на хлеб, но и на…” “Патриция задала вопрос, — прервал он меня, — и пока не получит ответа, я, к сожалению, бессилен продолжить”. У меня сложилось впечатление, что он шантажировал меня, хотел заключить какую-то сделку… Я покинул камеру, в смятении вернулся домой и за ужином попытался вскользь выяснить у Пат, не рассказывала ли она кому-нибудь о нашем общем секрете. “Нет, — сказала она, — никому и никогда. Отец, я даже ни Разу не подходила к той стене и не подойду, если…” Она Упрямо посмотрела мне в глаза, и я понял, что она говорит правду. Вот так, сэр Артур.
— Странно, — сказал я, — действительно очень странно.
— На следующий день я отправился к комиссару и подал прошение об отставке. Меня не стали удерживать, и обида какое-то время теплилась в моем сознании. Нордхилла судили без моего участия, меня даже свидетелем не вызвали, и сейчас его лечат, а я… Я все время размышляю над произошедшим, прошлое и настоящее путаются в моей голове, а однажды, бродя по городу, я увидел в книжном магазине “Историю спиритизма” и “Новое откровение”, я купил эти книги, прочитал их и решил непременно увидеть вас, потому что…
— Не продолжайте, дорогой мистер Каррингтон, — прервал я, положив ладонь ему на колено. — В какой лечебнице находится этот молодой человек?
— В Шелдон-хилл.
— Возможно ли устроить так, чтобы мы с вами посетили его и задали несколько вопросов?
— Думаю, да, — сказал Каррингтон. — Собственно, я и сам хотел… Но не считал для себя возможным. Это было бы… Но если такой человек, как вы, сэр Артур… Вы интересуетесь подобными случаями, и для вас будет совершенно естественно…
— Завтра, — сказал я решительно, — мы с вами отправимся в Шелдон-хилл. Далеко ли это от Лондона?
— Тридцать миль до железнодорожной станции Туайфорд.
Мы выехали поездом с вокзала Виктория в 9:56. Погода благоприятствовала поездке, ночью я на удивление хорошо выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Адриан вызвался сопровождать меня, мотивируя свое предложение желанием увидеть, как он выразился, “живого медиума”, но я твердо отклонил его просьбу, прекрасно понимая, что сын беспокоился о моем самочувствии и не хотел оставлять меня даже на попечение такого надежного спутника, как бывший старший инспектор Скотленд-Ярда.