"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16

Одувалова Анна Сергеевна

Само собой — лучше проводить это время в сенном сарае с более сговорчивой, чем я, осанистой дамой. Но сейчас было не до претензий и я уже привыкла вести себя очень осторожно. Поэтому покладисто согласилась:

— Здесь только моя вина. А благодаря вашим стараниям, в основном багаже сохранился документ, подтверждающий мою личность. Что касается диплома… главное ведь не клочок бумаги, а то, что в голове? А Дешам — это же мой будущий начальник, медик? — дождалась я кивка и уже веселее продолжила: — Так пускай он экзаменует меня! И уже потом решает. И полковник тоже.

Военный нервно подул в ус и прошелся взглядом по пышным оборкам, слегка выглядывающим из-под верхней юбки и дорожному жакету винного цвета, нескромно отороченному кружевом:

— Вам нужна одежда… как у монашек. Или что-то в этом роде. В таком виде появляться в лагере нельзя. Вы должны переодеться.

— Может быть и даже скорее всего, — опять соглашалась я, — но каким образом? Я собиралась сделать это, остановившись на постоялом дворе. А что-то в этом роде у меня есть, — вспомнила я одежду, которую только и могла позволить себе Маритт. Парочку таких платьев — темных и закрытых, я захватила с собой.

— Что делать…? — недовольно протянул он и обратился к кучеру: — Почту и багаж мадам — на телегу.

Щелкнул пальцами, мотнул головой, и кучер рысью двинулся отвязывать мой багаж, а возничий в военной форме подал стоявшую неподалеку телегу ближе к дилижансу. Я отошла в сторону, чтобы не мешать и еще потому, что одна из лошадей высоко задрала хвост. Я уже знала, что за этим следует.

Моро же так и стоял, постукивая пальцами по сигнальному горну, заткнутому за пояс вместе с двумя пистолетами и задумчиво меня разглядывал. Наверное, погрузочно-разгрузочные работы не входили в круг обязанностей охранника.

— Мадам, не теряйте времени, забирайтесь в телегу, — оглянувшись на меня, скомандовал военный.

— Момент, — послушно двинулась я в указанном направлении, осторожно обойдя лошадей. Потом оказалось, что придется лезть… и сильно наверх — телега была с высокими бортами. Я призадумалась… и вдруг взлетела — Моро подхватил меня, подтолкнув под седалище и по случаю заодно крепко сжал его своей заскорузлой лапой. Три дня шел к этому мерзавец — глазами ел, улыбочки строил, но не смел, никак не смел. А на прощание все-таки смог. Ну и…! Считай, повезло мужику — меня накрывал откат после нервного разговора и сил на адекватную реакцию не осталось. Еще и от резкого движения вверх перед глазами поплыло и уши будто ватой заложило — мир вокруг тихо распадался на пиксели…

— Я прилягу? — тихо клонило меня в солому и на какой-то то ли тюк, то ли сверток.

— Не стоит, — резко отозвался военный, — ехать недалеко — отоспитесь с дороги на месте. Все равно командир в отъезде, так что представиться сможете только завтра к вечеру.

Его нельзя было злить… вот именно сейчас — точно нельзя. И я послушно уселась, хватаясь за борта и пережидая головокружение. И вспомнила, кстати:

— Мсье… а мы ведь не представились друг другу. Моё имя — Маритт, вдова дю Белли, урожденная де Лантаньяк.

— Прошу прощения, — бросив в мою сторону непередаваемый взгляд и тяжело вздохнув, скупо кивнул мужик: — Гаррель, старший сержант гренадерской роты. Живее, лентяи! Дело к вечеру! — подстегнул он окриком возницу и кучера, неспеша тащивших к телеге непонятные тючки и мои баулы. Те ускорились…

А я обвела все вокруг рассеянным взглядом — убогие строения, запыленные у дороги деревья… Дилижанс, осточертевший за три дня пути, сейчас казался испытанным, надежным убежищем. И даже примитивные инстинкты Моро уже не бесили — на самом деле он не сделал мне ничего плохого. А что ждет там — впереди?

Господи, что творю, куда лезу? — тихо и, наверное, правильно паниковала я. Хотя пока же ничего страшного? Если что — отработаю назад. Завтра пообщаемся с их командиром, а там… там уже будет видно.

Сержант устроился рядом с возницей, оставив мой комфорт на мое же усмотрение. Почему-то это не задело. Реакцию мужика на дикую для него ситуацию я отлично понимала. Скорее всего, благородная с виду дама в действующих войсках почти то же самое, что баба на корабле.

Телегу жестко потряхивало. Чувство такое — откроешь рот и на очередном подскоке отхватишь себе кусок языка. Большой тракт был накатан лучше, да и рессоры дилижанса отрабатывали, но и там… О хороших дорогах здесь речи вообще не шло, потому что мощеные булыжником улицы тоже… то еще испытание для ног.

Оставив позади последние унылые каменные домики населенного пункта, мы въехали в лес и сразу нахлынула прохлада и пошли совсем другие запахи…

С запахами тут была отдельная история. У нас они не такие агрессивные. Бывает, конечно, но скорее, как исключение. А здесь градация по шкале интенсивности просто зашкаливала. Не просто неприятный запах, а сразу — вонь. Если запах еды, то или исключительно аппетитный, или отвратительный. Духи мужские и женские — удушающей плотности. А запахи человеческого и лошадиного пота витали рядом практически постоянно, причем женский был особенно резким и неприятным. Привыкнуть к этому было нельзя. И все-таки запахи — мелочь.

Любые неудобства, если они просто неудобства, а не тяготы и лишения, вполне себе терпимы. Труднее для меня оказалось другое — осознать. И почти невозможно — смириться. Потому что всё здесь было непонятным и чужим, а значит страшным. Я была ребенком в черной комнате — потерянным и беззащитным. Растерянность, паника… возмущение! Меня просто поставили перед фактом, принудив к жизни здесь и воспринималось это, как насилие над личностью. И естественно, вызывало протест.

Чтобы не сойти с ума, я старалась найти хоть какое-то более-менее разумное объяснение происходящему. Но это позже, а в самом начале даже дышать было страшно.

Все здесь было не так. И понятно, что придется привыкать и не на время. В этом придется жить, ломая в себе все, из чего состоит взрослый человек: привычки, устои, вкусы, ритм жизни… Останется только память. Страшно…

Первое, что я почувствовала, очнувшись, это запах сырости и человеческой нечистоплотности. Сырость пахнет холодом, плесенью и затхлостью. А люди — чесноком, мочой и очень остро — потом… Хотя женщина средних лет, вздремнувшая в кресле у моей постели, выглядела опрятно — глухое темное платье, объемный белый передник от шеи до самого низа и чепец, полностью скрывающий волосы. Кроме неё слабый огонёк свечи давал увидеть только огромную серую постель, на которой я лежала и столбики деревянного балдахина со сдвинутыми темными занавесями. Дальше все тонуло в полумраке, плотно обступившем постель.