"Фантастика 2023-111", Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Ты все же намерен найти Коготь?
— Естественно. Это моя миссия, моё, если хочешь, предназначение. И отчего-то я подозреваю, что некто в Актарсисе имеет представление, где Коготь находится в данный момент. И завтра я потребую веских объяснений и полной информации по порученной мне операции. The show must go on, dude. We have to over this stinkin' job [61] . Хотим того или нет.
— Шоу маст го он, — задумчиво пожевал я губами, повторяя сказанные вампиром слова. — Для тебя, Джонатан, это шоу, игра. Для меня же — дорога в никуда, в пасть неизвестности и, вероятно, смерти.
61
Шоу
— Не горюй, в случае чего я позабочусь о девочке.
Пошутил Диерс, или же сказал совершенно серьезно, я не смог понять.
— Страшно подумать, сколько всего я пережил после знакомства с тобой, охотник, — тихо проговорил я, наблюдая, как уличные фонари один за другим разгорались в морозном тумане ниспадающей ночи. И почему уличное освещение включается не до наступления темноты, а после? У всех маньяков, бандитов, грабителей и иже с ними есть более чем достаточно времени для свершения своих грязных деяний под покровом темноты, пока горбатые фонари не разбавят мглу жидким, но всё же таким желанным светом. — Не представляю, что за интриганы сидят в Актарсисе и плетут настолько грязные игры.
— Слышь, приятель, как правильно произносится: тубаретка или табуретка? — не впопад спросил Диерс.
Я несколько секунд моргал и смотрел на умопомрачительную рожу в золотым кольцом в широком носу, пытаясь вычленить в его очередной фразе издевку. В конце концов, нехотя ответил:
— Табуретка.
— Так вот, мэн, присядь-ка на табуретку, иначе упадешь после того, как я тебе скажу следующее.
Я проигнорировал предложение сесть, поэтому Диерс пожал плечами и медленно проговорил:
— Фемина твоя, Ксио, когда-то служила в Ордене Света.
— Что?
— Что слышал. Она четыре года отработала на Орден — сразу как стала оборотнем в пятнадцатилетнем возрасте. Её инициировал Ирикон, но старик, тем не менее, не противился выбору своей дочери. Ксио охотилась на его же волков, участвовала в операциях по предотвращению его же тёмных сделок, и, тем не менее, отец и дочь оставались друзьями и прекрасно уживались в одном доме. Парадокс, да?
На этот раз я всё ж сел на жесткий табурет, реально ошеломленный новостью.
— Бардак, — веско резюмировал вампир, так и не дождавшийся моей словесной реакции. — Другие охотники, конечно же, знали, что Николаева Катя живёт вместе с папашкой, но не имели никаких претензий. Nullum crime sine lege [62] , никем не возбраняется сожительство с идеологическим врагом. Главное — чтобы в нужный момент субъект мог без раздумий замочить этого врага, замочить сразу, как получит соответствующий приказ. Ты уже, наверное, догадываешься: Ксио получила именно такой приказ. Волки Ирикона года три назад совсем обнаглели, устроили в городе полный беспредел, в буквальном смысле творили что хотели, и Орден поручил Ксио уничтожить главаря, то бишь собственного отца. Ксио дала своё согласие, встретилась с Ириконом и обнажила пушки, но выстрелила не в отца, а в напарника-светлого. После чего спокойно перешла на сторону тёмных. Сам понимаешь, пришить её мне было особенно приятно.
62
Нет закона, нет преступления (лат.).
На столе рядом с Диерсом тихо насвистывал песенки приемник. Магнитола вряд ли принадлежала местной квартире, не являлась предметом меблировки. Должно быть, охотник прикупил её, когда «вселялся» вместе со мной и Настей. Чтобы скучно не было. И теперь бодренькая музыка отчетливо вторгалась в мои уши. Молодые парни из «Bloodhound Gang», известные в образе забавных обезьян-отморозков, вещали:
You and me, baby, we Nothing but mammals, so Let's do it like they do On the «Discovery» channel. [63]63
Ты и я, детка, мы никто как животные, так давай же делать то, что делают они на канале «Дискавери» (англ.).
Мне показалось, что смысл слов их песни не очень-то подходит данной ситуации. Впрочем, с другой стороны, он подходил самым что ни есть полным образом. Неясное ощущение какой-то неправильности, неуместности теперь сформировалось окончательно в противное чувство: мною пользуются как... как... в общем, пользуются не так, чтобы я получал от этого удовольствие. Притом — все, кому не лень. Диерс, видимо, испытывал особую слабость к «Банде Ищеек», посему со зверским лицом прибавил громкости:
You and me, baby, we Nothing but mammals, so Let's do it like they do On the «Discovery» channel.Наверняка хитрая рожа охотника что-то говорила, но я не стал анализировать это. Поддельным было веселье Диерса, или неподдельным, мне плевать. Информация о Ксио как о перебежчице, никакой ясности в теперешнюю картину моего бедственного положения не внесла. Скорее, ещё больше запутала всё. Вопросы о добре и зле, о хорошем и плохом, начавшие меня терзать примерно в то же время, как жизнь моя перевернулась с ног на голову в связи с появлением в ней Джонатана Диерса и его ИГРЫ, по всей видимости, никогда не получат ответов. Где кончается одно, где начинается другое, какой ширины граница между двумя противоборствующими сторонами, есть ли она вообще — неведомо.
«Половострастная» песня к моему облегчению закончилась. Мелодичная вставка-реклама радиокомпании пропела что-то о том, как хороша жизнь и как хорошо жить, после чего более «родная» мне музыкальная композиция смыслом своих слов внесла ещё большую смуту в мечущуюся между небом и землёй душу бедного волка, угодившего в капкан жестоких обстоятельств. Смирившийся со всем на свете, но, тем не менее, не лишенный оттенка издевательства над всем же голос одного из братьев Самойловых вещал:
Сегодня хуже, чем вчера, Всё задом наперёд. Опять жара, жара, жара Достаёт. И одинокая мигрень - Подруга дней моих, Меня любила целый день За двоих...Рожа Диерса приобрела вовсе дьявольское выражение. Кольцо в носу его поблескивало, толстые губы расплылись в насмешке, глаза сверкали звериным весельем. Причина его веселья осталась для меня тайной. Можно предположить, что песня «Агаты Кристи» показалась охотнику более чем подходящей к данной минуте, тем более он спокойно мог понимать русский язык, думать по-русски, и единственное его сомнение по поводу произношения в великом и могучем сводилось лишь к «табуретке».
А Самойловы уже вдвоем обреченно, чуть жалобно, но с вызовом выдавали: