"Фантастика 2023-112". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Он зажег от лампадки свечи в крестообразном подсвечнике.
Под плотным, украшенным черными крестами балдахином в самом центре Святилища на небольшом – по пояс – возвышении был установлен походный алтарь.
Йохан откинул занавес и шагнул к алтарю. Внес жертвенную чашу и подсвечник. Тяжелая негорючая ткань балдахина, шурша, опустилась за его спиной, окончательно отделив Магистра от мира и суетных мыслей.
Это было место уединения, молитв, размышлений и снисходящей благодати.
На алтаре хранился Ковчежец. Небольшая, отделанная пластиком, окованная металлом и украшенная золотом шкатулка, по
Черный Крест Святой Инквизиции не имел ничего общего с религиозными культами прошлого. Кто-то в новые времена после Бойни зачем-то возвращался к прежним богам, не уберегшим этот мир. Инквизиция поступала разумнее: новым временам она несла новую веру. Ее Черный Крест не отягощен связью со старым миром и старым крестом. Тут все по-другому. И проще и сложнее одновременно. Крест для новых Инквизиторов был ценен сам по себе. Просто как Крест. Черный. Великий. Сильный. Беспощадный. Сейчас он был не просто символом, он являлся самой сутью веры. Крест сам по себе был богом, и никаких других богов Святой Инквизиции не требовалось.
Йохан благоговейно опустился на колени перед реликвией. Поставил рядом жертвенную чашу и свечи.
Сразу за алтарем стояло старое зеркало, в которое надлежало посмотреться, прежде чем приступить к молитве, и в которое нужно было взглянуть, уходя из Святилища.
Неровное пламя свечей вырывало из мрака лицо Магистра, Ковчежец и зеркало. Секунду или две Йохан всматривался в свое зеркальное отражение, настраиваясь на нужный лад. Бледный лоб, глубокие впадины глаз… Он решил, что готов к молитве.
Склоненная голова коснулась Ковчежца. Магистр почувствовал лбом приятную прохладу гладкого бока реликвии и тепло крестовидного выреза на ней.
Губы уже шептали молитву.
– …Черный Крест… мудрости… власти… могущества… веры… – слова едва-едва прорывались сквозь взволнованное дыхание. – Взываю… помоги… вразуми… проясни… дай совет…
Тяжелый полог балдахина, укрывший человека и его святыню, не шевелился и был подобен стене.
– Черный Крест! Взываю! Взываю! Взываю! Взываю! – четырежды, как и положено просить у Креста, вымолвил Йохан и замер в ожидании ответа, не поднимая головы и не отрывая лба от Ковчежца.
Ответ пришел. Правильный ответ. А других Черный Крест и не дает.
Молитва помогла успокоиться и сосредоточиться. Мысли потекли в нужном направлении. Черный Крест дал знать, что и как нужно делать. Крест все объяснил и все разложил по полочкам. Как всегда.
Перед людьми, изготовившимися плыть на запад, нельзя ставить новую цель и вести их на восток. Они уже получили необходимый настрой, который не стоит ломать. Люди, собранные для плавания, готовы к плаванию. Любой другой приказ может поколебать их веру и их верность. Но главное даже не это. Глупо отправлять Армаду с наемниками-ландскнехтами на поиски старого русского оружия. Старым оружием должны владеть только рыцари Ордена. А значит…
Решение лежало на поверхности. Нужно было только попросить Черный Крест
Значит, когда флот отплывет в закатную сторону, несколько экспедиционных рыцарских отрядов отправятся в русскую Скверну. И дальше – за Скверну тоже. Рыцари Святой Инквизиции совершат рейд по обозначенным на карте объектам и вернутся с добычей. Или с важной информацией.
Йохан поднял голову и снова взглянул в зеркало. На лбу Магистра темнел отпечаток Ковчежца. Два перекрещивающихся жирных мазка густого дегтярного цвета повторяли очертания крестовидного отверстия на боку реликвии. Неоспоримое подтверждение того, что Черный Крест снизошел до ответа и направил мысли молящегося.
Что ж, Скверна ставит метки на своих мутантах, а Черный Крест помечает верных служителей своей печатью. Магистр улыбнулся, наблюдая, как быстро печать Креста впитывается в кожу и без следа исчезает среди морщин. Снаружи такие отпечатки не держатся долго, но внутри они остаются навсегда.
Не поднимаясь с колен, Йохан открыл чашу, которую принес с собой. Под пластиковой крышкой лежало свежее мясо, нарезанное тонкими ломтиками. Время молитв прошло. Пришло время приносить жертву.
Магистр выловил из кровавой жижи пласт сырого мяса и поднес его к крестообразной прорези на боку Ковчежца. Мясной ломоть втянуло внутрь. И второй. И третий. И следующий. В Ковчежце послышались чавкающие звуки. Черный Крест принял жертву.
Темная прорезь на боку Ковчежца окрасилась в багряное. Но Йохан знал: это лишь на время. Черный цвет скоро снова поглотит красные оттенки.
Крест ел любое мясо. Чистые животные и мутанты Скверны, рыба, морские гады – ему было без разницы. Человеческое мясо он, кстати, принимал тоже. Черный Крест был живой святыней. И чтобы поддерживать жизнь, ему нужно было есть.
Говорят, раньше в ковчегах хранились мертвые святые мощи, да и теперь кое-где люди еще поклоняются засохшим останкам. Только какой в этом смысл? Магистр не понимал. Вот Черный Крест – жив и могуществен. Любой, кто прикладывается к нему лбом, физически ощущает его силу. А что может мертвая святыня?
Выйдя из Святилища, Йохан снова поставил опустевшую жертвенную чашу на треногу. Накрывать крышкой не стал. Пусть чашу снова наполнят свежим мясом.
Глава 3
Опасность в Котле могла таиться где угодно, и Виктор, уже привыкший во всем полагаться на всевидящее красное око Костяники, чувствовал себя на французской земле неуютно. Пластиковое забрало, за которым девушка-мутантка вынуждена была прятать глаза, сводило на нет ее полезные способности. Пока тонированный пластик отгораживал от мира лицо Костяники, она не могла вовремя распознавать угрозу. Так случилось и на этот раз.
Одинокое, опутанное кроновым мхом камень-дерево, возле которого расположилась на привал русская рота, казалось безобидным. Его скрученные ветви были не очень густыми, а намотанные на них и покачивающиеся на ветру, словно ордынские бунчуки, моховые клочья, не смогли бы укрыть крупного зверя. Зверя – нет, но когда сверху вдруг посыпались черви, отскочить от дерева успели не все.
Пять или шесть ландскнехтов свалились как скошенные, захрипели, тараща глаза и сотрясаясь в мелкой судороге. Костяника в ужасе шарахнулась прочь.