"Фантастика 2023-117". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Полувопрос, полуутверждение, причем с нескрываемым сочувствием.
— К нему. А здесь как обстановка?
— Здесь, в Хоти, тихо, даже бандиты не шалят, а что там дальше — ничего толком сказать не могу, наше наступление продолжается.
После некоторой паузы сапер негромко добавил.
— Раненых оттуда много везут, очень много. И почти каждый день.
Судя по этим словам лейтенанта, наступление руоссийских войск сейчас, действительно, развивалось не слишком успешно. И с большими потерями.
Попрощавшись со словоохотливым саперным офицером, Алекс тронул лошадь. Фелонов пристроился рядом с ним. Копыта лошадей простучали по деревянному настилу моста, после чего, всадники начали подъем на левый берег по узкой пыльной дороге. Наезженная колея поднялась по склону невысокого холма и вывела к перекрестку. Здесь в дорогу, идущую параллельно береговой черте, вливалась другая, спустившаяся с гор. Перед офицером и ополченцем открылся чудесный вид на море. Залюбовавшись, Алекс невольно придержал лошадь.
— Тихо-то как! Будто и войны никакой нет.
Первым одинокого всадника заметил Фелонов, того выдал поднятый копытами лошади шлейф пыли.
— Скачет кто-то, — предупредил он, и добавил, — похоже, сильно торопиться.
Капитан на всякий случай тронул клапан кобуры, хотя одиночный кавалерист вряд ли мог представлять опасность. Проследив за ним несколько секунд, Алекс принял решение.
— Подождем, может, случилось что-то.
Когда всадник приблизился, то по одежде капитан признал в нем местного жителя, но на голове у него была бескозырка с ополченческим крестом, а над плечом виднелся ствол винтовки.
— Господин офицер! Господин офицер!
Кричать местный доброволец начал задолго до того, как приблизился, будто боялся, что в последний момент они уедут. Ему самому и его лошади дорога далась тяжело, бедное животное тяжело дышало, вздымая бока.
— Господин офицер! Османийцы через перевал прорвались, скоро будут здесь!
Алекс машинально глянул за спину ополченцу, но никаких преследующих его османийцев не увидел. Стало быть, какое-то время до их появления еще было. Если, конечно, они мужику не привиделись.
— Молчать! Какие османийцы, сколько их? Когда и где прорвались? Толком говори!
Ополченец сглотнул, перевел дух, но по-прежнему ничего вразумительного не сообщил.
— Там, в горах, много их! Наши держатся пока. Господин капитан приказали сообщить первому же встреченному офицеру и записку передать.
— С этого и надо было начинать, — возмутился Алекс. — Где записка? Давай ее сюда.
Ополченец торопливо сорвал с головы шапку, вытащил из нее сложенный пополам листок и протянул его офицеру.
— Вот она.
Капитан торопливо развернул бумагу и начал разбирать буквы неровно и торопливо написанные простым карандашом. В записке некий штаб-капитан Курдымов сообщал, что его роту внезапно атаковало до батальона османийцев. Рота приняла бой, но больше двух часов вряд ли продержится, просил помощи.
Алекс взглянул на Фелонова, бросил взгляд в сторону моста, возле которого виднелись несколько саперов. Командир просившей помощи роты не предполагал, что первый встреченный его посыльным офицер окажется без своего подразделения. Да и в Хоти есть только взвод саперов и инвалидная команда. Однако, надо что-то предпринимать.
— Рота ваша далеко отсюда?
— С дюжину верст будет.
Лошадь ополченец гнал не жалея, значит, в пути был около полутора часов. Рота штаб-капитана Курдымова еще держится, надеясь на помощь, которая к ней уже никогда не придет.
— Османийцы пешие или конные?
— Больше пешие, конных совсем мало.
— Какого цвета у них мундиры?
— Синие, господин офицер!
Синие — это плохо. Это значит, что не случайная банда прорвалась, а идет наступление регулярных османийских войск. И, если штаб-капитан Курдымов в оценке их сил не ошибся, то… Двенадцать верст, пешим порядком, да еще и по горной дороге… Османийский батальон будет здесь через три, много, четыре часа. А здесь переправа через Мгупту, инвалидная команда и забитый ранеными госпиталь. Лихорадочные размышления, что же предпринять, длились не дольше трех секунд. Бросив ополченцам короткое «За мой!», Капитан развернул лошадь обратно к переправе.
Саперному лейтенанту потребовалась пара минут на то, чтобы осознать, что его спокойной тыловой жизни пришел конец.
— И что же нам делать, господин капитан?
— Готовьте переправу к уничтожению и начинайте рыть окопы вон там.
Палец капитана провел воображаемую линию на уровне крайних домов Хоти.
— И сами дома тоже готовьте к обороне. Да, лейтенант, пошлите кого-нибудь предупредить начальника инвалидной команды и госпитальное начальство не забудьте. Пусть начинают эвакуацию раненых.
— Будет исполнено, господин капитан!
Лейтенант козырнул и отправился отдавать распоряжения своим солдатам. Алекс повернулся к ополченцам.
— Теперь с вами. Влад, перегружай сумки, возьмете мою лошадь, эту загнанную клячу оставите здесь…
— А ты как же?
— Я остаюсь. Организую оборону по правому берегу. Саперы, инвалиды, глядишь, еще кто-нибудь из тыла подойдет. Река быстрая, вода холодная, должны удержаться. А ты едешь в штаб корпуса с донесением, и это приказ!
— Слушаюсь, господин капитан, — недовольно буркнул бывший унтер.
— Езжайте по прибрежной дороге, предупреждайте об османийцах всех встречных. Обязательно доберитесь до штаба корпуса, все сообщите генералу Трындецкому. Впрочем, нет, к генералу тебя не пустят, я сейчас письмо напишу, передашь дежурному офицеру.
Пока Фелонов снимал с лошадей седельные сумки и грузил их на лошадь ополченца, Алекс торопливо писал донесение в блокноте. Когда османийцы выйдут к Хоти, а они обязательно выйдут, остановить их просто некому, весь девятый армейский корпус окажется отрезанным от своих тыловых баз. И если не удастся быстро загнать обратно в горы, то его положение может стать критическим. Оставалось надеяться, что командир корпуса быстро осознает надвинувшуюся опасность и примет нужные меры.