"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
А вдалеке так же, как всегда, таяли в дымке горы, и ветер был свеж, будто после шторма; закрой глаза, и покажется, что ничего не случилось. Но даже сейчас было видно, что рисунок горных хребтов тоже изменился.
Капитан с каким-то ледяным спокойствием направил шаги к дому Оскара ок Л'лири.
Прямо перед особняком, проломив крышу и наполовину обрушив стены, лежал на боку, уставившись бушпритом в небо, тысячетонный танисский «купец».
Из проломленного трюма, как кишки из распоротого брюха, вываливались плети грязно-белых жгутов — дорогие восточные ткани, превращенные в мусор, как и весь этот несчастный город.
Домналл подошел, припадая на ногу. Над стеной, краснеющей разбитым кирпичом, нависла, заслоняя небо, облепленная водорослями, пахнущая смолой черная округлость борта.
Шагнул
В тени корабля, раскинув руки, сломанной куклой, лицом в глубокой луже лежала утопленница — девушка в голубом кружевном платье. Фигурная шпилька с черной жемчужиной торчала из растрепанной водой прически.
Бригитт…
Обреченно опустился на колени, не отводя взора от копны девичьих волос, где трепыхалась мелкая рыбешка, и взял остывающее запястье, проверяя пульс. Потом Домналл выронил бессильно упавшую кисть Бригитт и, запрокинув голову, уставился в синеву.
Сколько так просидел — час или минуту, — он бы не смог сказать, но из этого жуткого забытья его вывел тяжелый стон.
С надеждой устремил взор на лежащее перед ним девичье тело. Но чуда не произошло — оно все так же было неподвижно и мертво.
Стон доносился с другой стороны корабля.
Не понимая сам, зачем он это делает, и что ему до всех других, если больше нет Бригитт, капитан поднялся и побрел на звук.
Среди растерзанных кустов, наполовину придавленный лошадиным трупом и останками экипажа лежал адмирал ок Л'лири.
С первого же взгляда Домналл, видевший смерть много раз, понял, что спасти губернатора смог бы лишь сам Элл. Обломки кареты пронзили сильное грузное тело во многих местах, глубоко уйдя в плоть — как булавка натуралиста пронзает жука или бабочку. Крови вытекло немного, а значило это, что она вся внутри.
— Домналл, мальчик мой… — произнес адмирал, с усилием выдыхая воздух. — Вот я и отплавался…
— Я сейчас позову на помощь, вам нужен врач! — выдавил из себя ок Ринн.
— Мне нужен поп, хотя, похоже, их всех придавило в соборе… Не возись со мной, ищи Бригитт, спаси мою дочь!
Видимо, лицо молодого человека выдало его.
— Домналл, Домналл, скажи, что с Бригитт?! — прохрипел адмирал. — Скажи, ты… ты видел ее?!
— Нет, я… не видел леди ок Л'лири, — солгал, сдерживая слезы, молодой человек.
Пусть старик умрет спокойно, без ненужных страданий.
— Капитан-командор, приказываю говорить правду! — с неожиданной силой вцепился в длань Домналла губернатор. — Скажи мне — она… Она…
Офицер инстинктивно вырвал руку, чувствуя, как по лицу катятся слезы.
Адмирал всхлипнул, и две слюдяные дорожки побежали из-под набухших век.
— Я ведь… — прошептал он, — я ведь чувствовал. Норны не солгали, гадание-то было не на твою, а на ее судьбу. А знаешь — может статься, если б не моя проклятая гордыня, я бы отдал Бригитт тебе, и она была бы жива. Может, Элл бы не стал карать тебя за мои грехи, отнимая невесту?
— Я пойду за лекарем, — словно кто-то чужой двигал сейчас языком и губами ок Ринна.
— Не нужно, какой лекарь? Тем более, после всего… Поищи клирика, если хочешь оказать своему командиру последнюю услугу… Нет, поздно, мне уже совсем немного осталось, не успеешь. Тогда прими мою исповедь. Ты ведь помнишь, что если на корабле нет священника, то исповедь может принять и капитан…
— Адмирал… — начал было Домналл.
— Я не адмирал, не Оскар ок Л'лири, не барон, не лорд… — вымолвил старик.
«Он бредит!» — промелькнуло на краю сознания Домналла.
— Я не брежу и не подвинулся умом, — четким голосом заявил губернатор, словно прочтя мысли Домналла. — Оскар ок Л'лири мертв скоро как сорок лет. Я убил его вот этой рукой.
Он поднял правую руку, на которой не хватало двух пальцев.
— Я… я был… пиратом, сынок… Не таким, каким был ты, когда ходил потрошить эгерийцев на «Альбатросе», — слабая усмешка коснулась его губ. — Простым, без фартовой грамоты. Не здесь, дома, в Хойделле. Была такая шайка Корфарда Безносого. Сейчас уже, наверное, никто не помнит, а я был у него квартирмейстером, и он даже меня боялся. Скорее всего, я бы его сковырнул, если бы… Мы грабили всех, кто попадался, пока не захватили кусок шире рта. Решили
Как ни был потрясен и раздавлен всем случившимся капитан-командор, но и он в глубине души ужаснулся. Он лишь единожды, еще гардемарином, побывал в тех краях, когда его фрегат сопровождал посольский корабль. Но навсегда запомнил выжженные солнцем плоскогорья султаната Эль-Акабы, красные глинобитные стены Шундарбира и Риакии, и стоящие прямо на берегу каторжные муравейники-баньо, где в цепях томятся тысячи галерников с позорным клеймом на спине «Раййя Муаллим» — «Скот правоверных»…
— Я попал на султанские галеры, — тихо продолжил адмирал, облизнув бескровные губы. — На них жили по пять лет, и мне повезло, потому как у простых реисов больше трех мало кто мог протянуть…
Ты не слышал как говорят про галерного раба — что непонятно, к какой породе животных он принадлежит? Сидит на цепи, как собака, работает как вол, есть как свинья, а шкура от кнута полосатая как у тигра! — он криво усмехнулся. — Вот так оно и есть! Если я не сдох, то только потому, что очень боялся того, что после смерти попаду прямиком в ад, в самые поганые его местечки — другие накладывали на себя руки, давились собственной цепью или кидались на надсмотрщика… Если когда-нибудь попадешь на танисские галеры, никогда не кидайся на надсмотрщика: они на этот счет ученые. Зато потом тебя сунут в камеру к самым гнусным ублюдкам, которые сделают с тобой такое, что и подумать жутко… Но под конец я уже стал думать, что преисподняя — не самое плохое местечко, если сравнить с галерами! К тому времени я уже был не простым рабом, а загребным — мне давали два фунта мяса в день и кружку вина: рабочую скотину ведь надо хорошо кормить. Вот тогда к нам и привезли… Оскара ок Л'лири — каторжника с раздерибаненного королевского галеаса. Знаешь — половина надзирателей и даже начальник нашего баньо — тот еще мерзавец, у которого был кнут из человечьей кожи, и тот пришел посмотреть — настолько мы походили друг на друга. Нас и посадили на одно весло и на одну цепь… Через месяц нас уже все считали близнецами, да что говорить — мы стали с ним настоящими братьями: без всяких этих пиратских громких клятв и смешивания крови. Мы делились водой — ее всегда не хватает на галерах, мы вместе дрались в баньо с теми, кому мы не нравились, и… и я даже поневоле стал вспоминать все эти сказки про разлученных в детстве близнецов! А между делом он рассказал мне всю свою жизнь, и про то, как из-за ссоры и дуэли с графом Суффолксом угодил на галеры, и про то, что принц Руперт был его другом, и даже про то, какие часы стояли в его замке в гостиной и как звали его первую любовницу. А у меня… у меня всегда была хорошая память. А под конец он даже сказал, что если мы доживем до смерти старого короля, и принц Руперт успеет его вытащить, то он заберет меня с собой, представив как чудесно найденного брата-близнеца… Да только всё по-другому обернулось — видать нечистый постарался! Янычары затеяли свергать старого султана — в Эль-Акабе это бывает не реже, как раз в десять лет. Шальным ядром разрушило стену в нашем баньо, и мы сбежали…
Кстати — думаешь, много каторжников бежало вместе с нами? — хохотнул адмирал. — От силы человек тридцать… Понятное дело — многие стали жрать досыта только на галерах, да и не очень побегаешь в цепях. Но мы с… с Оскаром все же сумели удрать. Нашли пустую кузницу и разбили наши оковы, потом выбрались из города, нашли на берегу рыбачью фелюку, на которой оказался всего один старый рыбак — его я просто укокошил молотом, прихваченным из кузницы. И мы вышли в море. Нам повезло, и мы спокойно дошли до амальфийского берега. И вот, за день до того как мы должны были достигнуть побережья, ночью, я стоял на вахте — помню тогда как раз ветер дул в бейдевинд и нужно было следить за парусом. Так вот — я просто спустился вниз, где спал Оскар, достал нож того рыбака и… и убил его. Одним ударом, прямо в сердце. А перед этим я бросил кости — и мне дважды выпала «ночная кобыла». Но я… я решил, что она сулит смерть Оскару.