"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Э-хи-хи. Чё за жизнь попёрла? Никакогу покою. Худют тута всяки засранки-оборванки. Зверьё, да комариков пугають, викову иби-бабу объидають.
С этими словами она подошла к широкому, низкому пню, поверхность которого была ровно стёсана, что наталкивало на предположение, что это не просто так, а что-то вроде стола. Он стоял чуть подальше от того места, где уселась Дануха, но там же у бревна. Всем своим видом и поведением хозяйка давала понять, что гостье следует подвинуться к столу. Чуть ли, не бросив миски на пень, она пошла обратно и проходя мимо сидевшей, продолжила ворчать дальше:
— Ладноть мужик бы заглинул. Таво т
— Я тож рада тябя видеть, червячина ты жопна, — томно ответила гостья, по-прежнему смотря куда-то в глубь леса и ничего не выражая ни лицом, ни голосом, — тябя объесть, тольк пользу принесть. Ведьму дохлу кормить лишь еду пяряводить. Ты ж в сябе ничё не оставляшь. Титьки и те вона внутрь растуть, ишь как спину то выгнуло, а в жопе отродясь ничё не задерживалася, насквозь пролятат, да ящё небось со свистом. Всё, чё ешь в говно уходить. А на счёт мужичков залётных эт ты зря мячтами тешишься. На тябя ж мужика палкой не загнать. Много их к тябе наведывалось то, к гнилушке трухлявой? А без пригляда то ты ж совсем плесенью покрошься. Тута где-нибудь под деревцем и протухнешь. Вота думаю схожу, навящу, пяздищу злобну, кусачу, может быстре подохнет от завести, да собственова яду.
Только тут Дануха повернула голову и узрела расплывшуюся в довольной улыбке рожу, всю изрезанную морщинами — бороздами времени, но вместе с тем сволочно — хитрую. Гостья тоже улыбнулась в ответ, встала. Они обнялись, прижавшись щеками, как две закадычные подруги, но тут же расцепившись, скривили лица от наигранной противности.
— А я б тибе ишо век ни видывала, рвань полстожопу, — ответила Хавка на приветственную речь, — ну вота и поздоровкалиси. А ты чё эт Дануха таки богаты телеса в таком замухрыжном виде выгуливашь? Никак и тибе под жопу из бабника пинанули?
При этих словах она слегка присела, разведя руки в стороны и распахнув свой беззубый рот в широченной улыбке.
— А чё я тябе не приглянулась то? — поинтересовалась наигранно Дануха, ощупывая и разглядывая своё одеяние, — не знам, мужикам нравиться. Каждый встречный поперечный приставал, да наравил в кусты затащить.
Хавка закаркала, смеясь и указала рукой опять на бревно. Они присели.
— Тык эт они с испугу. В кусты тащили с глаз долой. Прибити тибе тама, да спрятати, чёб народ то ни пугала.
Она и дальше пыталась развить эту тему, но Дануха перебила:
— А вота с бабняком угадала, почти. Тольк не он мяня под жопу, а сам веся в жопу канул.
Хавка выгнулась в спине, изображая всем видом и особенно выражением на лице недоумение и вопрос.
И начала Дануха опять свой рассказ. Всё, как и её сменщице в бабняке, только на этот раз с переборным матом от души и с «картинками». Хавка помрачнела сразу и не задала ни одного вопроса, пока баба рассказывала. И после того, как та закончила, какое-то время сидела молча, переваривала. Затем тяжело вздохнула и сказала:
— Данавка-то твой был у мине, поди как пару сидмиц назад. К мому полудурку Ладу хаживал, — и она указала куда-то себе за спину большим пальцем, — со мной посидел. Потрищали. В аккурат про эту чёрну нежить был у ниво интирес и потому же интиресу куды-то дальше убёг. Но слыхала, он уж должён вот-вота виртатьси.
Она замолчала, задумчиво смотря
— Так эт слышь? Поначалу то он сюды должён притопать, к Ладу. Так туты и встретитись. Идти тибе всё равно некуды. Со мной покуды поживёшь.
— Мяня в яби-бабы не саживали. Да и некогда мяне Хавка у тябя рассиживать. Хотя, раз Данава, говоришь, сюда явится, то, пожалуй, дождуся, если покормишь, — и Дануха улыбнулась, посмотрев на прибитую вестями хозяйку.
— Ой, да чё эт я, — всплеснула руками Хавка, вскакивая с бревна, — а ну давай за стол.
Дануха перешла к столу и не спеша, с достоинством, держа себя в руках, не смотря на зверский голод, приступила к трапезе. Хавка металась от стола в избу, из избы в баню, из бани куда-то за избу. Натаскала на стол, похоже, всё, что у неё было. Мельтешила, пока Дануха не пресекла её:
— Да хватит тябе мельтешить, аки муха над говном. Сядь, посяди. Я не спешу никуды. Успешь ты свою баню стопить.
— И чё ж ни побегать-то. Без тибе совсем заскучала, засиделаси, а ты припёрлась, вот типереча бегаю, радуюсь, — но ходить всё же перестала и села рядом, — слышь, Данух? Вот бегаю я, бегаю, да думу думаю. Как эт ты опосли нежити, котора тибе как следуит приложила, чё ели из реки выкарабкалась, ишо и с волком драласи? Чё т у мине в башке ни складыватси. А где врёшь, ни пому.
— Ну чё ж ты за гнида вязде пролазна. Вота до всяго дороеться. Всё ей скажи, да выложи, — она сделала паузу, что-то обдумывая, а затем тихо пробурчала себе под нос, тоном сознающегося нашкодившего пацана, — Водяница мяня залячила. Понятно? А о чём с ней речи держала, расслабься и подотрися. Не твово ума дело.
— Вот, — радостно оживилась Хавка, задирая свой кривой пальчик к небу, — типереча друго дело. Типереча вижу, чё ни врёшь, а лишь ни договаривашь. От лучшей подруги утаивашь. Я тибе тут пою, кормлю. Баню вона затопила.
— Хавка, — назидательно погрозила ей пальцем Дануха, — отстань. Не дура ведь. Любопытна ты больна, не погодам.
— Дык тем и живу, Данушка, — состроив обиженное детское выражение на лице, выпятив нижнюю губу, прогнусавила Хавка, — боле знам, мене сплю. Мене сплю, боле дел успиваю пириделати. А без этова я б давно б сдохла, — тут она резко стала серьёзной и продолжила уже как бы говоря сама с собой, — а то чё эт ты ниспроста живой осталаси, я ишо при сказе поняла. Я видь тож кое-чё об этих кровопийцах знам. Да, иби-баб они не трогают. Колдунов наших, ни рыба, ни мясо, тож по лисам ни ловять, а остальных, ково продать арам ни смогуть, прибивают всех и никово ишо в живых ни оставляли. Ты вроди как перва бушь. А я тольк слыхала уж об осьми пирибитых бабниках. Значит ваш будит дивятый. И ты идинствена, кому посчистливилоси живёхонькой остатьси, да после этого с Водиницей погуторить. Нет, эт ни счастье, и ни случай. Эт знат колёсико судьбы твоей покатилоси по особой тропочки. И чуит моя ведьмина задница, чё и ко мне ты пришла ни за просто так. Помочь я тибе чем-то должна, да пока ни пому, чем. Давай, подруг, колись, орех ты двух половинчатый. Одна голова хорошо, две всяко лучши. Я ж знам, как эти мокры Девы воду водой разводят. О чём сказала? Хуй проссышь, два просеришь и с разбегу ни помёшь и в припрыжку ни проглотишь.