"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— На что вы меня подбиваете? — От зоринского вздоха мои волосы взметнулись волной. — На вторжение в личное пространство нашего драгоценного начальства.
Он посмотрел на меня, убрал локон с лица.
— Ладно, покажу, но без звука, нечего подслушивать.
Иван Иванович отступил на шаг, воздел перед собою руки, пошевелил, будто на фортепьяно клавиши попробовал, и с усилием их опустил.
— Любуйся, барышня.
Приказная стена исчезла, или стала прозрачной, не суть. За нею болталась распахнутая створка арестантской клети, в которой сидела на полу Фараония. Странно сидела, не по-дамски, со скрученными перед собою ногами и раскрытыми ладонями, расположенными на коленях. Она бормотала что-то, видимо, иноземное, потому как я ни словечка не понимала. Семен сидел на том же стуле, где мы его оставили, только обернулся к соседнему, занятому теперь белокурым чернобровым господином.
— Он выпустил Блохина! — ахнула я.
— Спокойно, Геля. — Мамаев взял меня под локоть. — Все под контролем.
Спорить не получалось, все силы на губочтение уходили.
— …нет тебе прощения, — говорил Семен, — ты не только законы…
— Бросьте, вашбродь, чистенького из себя разыгрывать. Уж мне-то известно, какими путями вы себе силу добывали.
— Это он о чем? — спросил Мамаев и я поняла, что чародеи, в отличие от нас, прочих, не немую картинку наблюдают.
Блохин между тем продолжал:
— Умыкнули тайно у товарища, не побрезговали. Что ж теперь мне пенять?
— Драться-то будут? — Мишка азартно вытягивал шею.
— Непременно, — решил Костик. — Гляди, директриса как раз арканы на связывание плетет. Помнишь… Ах, тебя же она не…
Дуняша, картинно испугавшись, прижалась к Мамаеву с другого бока. То, что я на это все отвлекалась, стоило мне куска беседы.
— …наказание приму, — закончил Семен фразу.
— И скорее, чем думаешь!
Башенные часы начали бить. Раз, два…
От бесшумности происходящего за стеною мне было еще страшнее, и оттого, что волшбы без очков я не замечала, видела нелепую позу, принятую Блохиным, раззявленный в хохоте его рот, бешено снующие пальцы, Фараонию, будто тянущую к себе невидимый канат, бьющегося в силках чародея.
— Степан, — кричал он, — опомнись!
— Не желаю, не буду! Всю жизнь свою под вами, благородными, страдал, света белого не видя. Беленькие, чистенькие? Вот вам!
Блохин пошатнулся и рухнул, сбивая телом стулья.
— Чего это он? — спросил Мишка.
Ответил опять Костыль:
— Так понятно, барыня-директриса его до донышка дососала, у ней ведь… Сейчас самая заруба и начнется.
Семен Аристархович отвернулся от бывшего ординарца.
— Браво, госпожа Квашнина, ваши таланты во взаимодействиях…
— Высокомерный глупый мальчишка, — проскрежетала она, — чтоб вы все сдохли! Чтоб кошка твоя рыжая бесплодной была, чтоб…
— Фонит изрядно, Ванечка, — сообщил Мамаев. — Останься наша Евангелина внутри, действительно… Экая бабища злоязыкая, вправду ведь проклинает, третий уже наговор от Гели отвожу. Барышня Попович, расслабься, не мешай. Кстати, надо бы с тетушкой нашего Митрофана познакомиться.
Крестовский стоял перед клеткой, будто связанный, с прижатыми к телу руками.
— Прекратите, Елизавета Афанасьевна.
Та не слушала, металась по клетке, высматривая что-то на полу, остановилась, подняла на чародея искаженное от ярости лицо.
— Ах ты, свиристелка! — И прыгнула вперед, выбрасывая из пальцев кинжальные когти.
Время будто остановилось. Фараония зависла над связанным Семеном, рука-лапа в вершке от его лица, юбки колоколом, волосья во все стороны торчат. Да нет, время нормальное, действительно зависла, повисела немного и медленно вплыла назад в клетку.
— Не дерусь я с дамами, — сообщил Крестовский, щелкая пальцами, дверца захлопнулась, — по возможности. Почивайте, боярыня Квашнина, завтра вас полностью чародейских сил лишат, и ваших личных и заемных. Прощайте.
— Так себе заруба, — решили разочарованно пацаны.
А Зорин едва успел стену приказа на место вернуть, когда дверь открылась, выпуская на крыльцо Семена Аристарховича.
— Добрый вечер, — сказал он без удивления. — Эльдар, не в службу, а в дружбу — Степку внизу в камеру запри. Идем, Геля, прогуляемся.
— Ваше превосходительство, — пискнул Мишка.
Крестовский посмотрел на него абсолютно больными глазами.
— Да?
— Помните, вы когда в приют приходили, Митенька вас леденцами угощал?
— Конечно помню. Талантливый мальчонка. Где он?
— Такое дело…
— Митька наш не Митька был вовсе, — вступил в беседу Костыль. — То есть… Мы сами думали, ну, мелкий на голову слабый, блаженненький. А он сущностью оказался.
При слове «сущность» я дернулась.
— Еще один некромант?
Парень меня успокоил:
— Да нет, Геля, хорошая сущность, правильная. Навроде охранителя, потому как, ежели где зло беспримерное творится, оттуда, — Костик ткнул рукой вверх, — завсегда кого-нибудь присылают.
— Мы о чем толкуем, — перебил Мишка. — Малой, то есть охранитель, перед тем как к своим вернуться, просил его превосходительству на словах передать.
Он запнулся, припоминая, и Костыль, опередив друга, выпалил:
— Непременно, когда в грядущем душевные всякие терзания изучать будут, одно из них Семкиным именем назовут.
— Простите, ваше превосходительство, — протянул смущенно Мишка, — именно так и говорил. Назовут, потому как Семен Аристархович самозванцем себя мнит, на случайную удачу либо чужие заслуги свои победы списывает.
Крестовский краснел редко, на моей памяти, наверное, никогда. Сейчас же залился краской от воротника до границы волос. Мальчишки, этого не замечая, тарахтели, перебивая друг друга:
— Передайте, чтоб не сомневался, что сам герой.
— Сам.
— А что уваровской силы отхлебнул…