"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Из-под каких завалов?
— Оказалось, что именно тем вечером оползень произошел, гнездышко мое тайное и сложилось на манер карточного домика. Пьяные друзья, конечно, князя спасать бросились, не меня. Лекарь посмеялся над моим заявлением, но без злобы, подумал, что старичка по голове приложило, вот он и фантазирует. Та ночь, что я в общественной городской больнице провел, многое во мне изменила. Представьте, палата коек на полета, и на каждой страдалец какой-нибудь мается. Публика нечистая, будто с донышка зачерпнули. Крики, стоны, амбре. И я, сумасшедшая развалина, без друзей и родни, без средств к существованию и без возможности их заработать. И тогда я струсил, Серафима. Сбежал, даже не поблагодарив лекарей, и в резиденцию отправился, а там в ноги новому князю поклонился.
По морщинистой щеке собеседника скатилась слеза, я похлопала его по руке:
— Полноте, ваше сиятельство. И никакая это не трусость, а лишь рассудочность. Не приди вы к наву, что с вами бы сталось? Доживали бы дни в общественной богодельне. Не корите себя, гордыня — грех, вы ее попрали. И грехи свои искупили за прошедшие годы.
Я говорила горячо и искренне, представив ту бездну, что разверзлась тогда перед сиятельным молодым человеком.
— В моем теперешним облике, Серафима, — он улыбнулся, — немалые преимущества таятся. Дряхлое тело способствует жизни размеренной, лишенной пороков. Дни стариковские длинные, находится время и о душе задуматься, и ум развить. К чтению я пристрастился, библиотеку посещать мне не запрещено.
— Как великодушно со стороны вашего тюремщика, — не удержалась я от сарказма.
— К счастью, я мало его занимаю. Поначалу нужен был, чтоб новый князь впросак в обществе не попал, чтоб знал, как и с кем себя вести положено, как и в каком случае одеваться. Политес нашего сословия наву был в новинку, тут я ему и пригодился.
— А бабушка ваша что же?
— Ее касается один из немногих запретов. Старой княгине на глаза попадаться мне не велено, живу в гостевом домике. — Князь махнул рукою куда-то в сторону. — Домочадцам сообщили, что я бывший его сиятельства гувернер, которому он вспомоществование оказывает. Сразу после обряда выглядел я не в пример моложе, но тело стало дряхлеть с невероятной скоростью. Вскоре стал отзываться на «старый пан» и с участью своей смирился. Резиденция Кошкиных понемногу наполнялась навами, они сменяли прислугу и солдат. Сейчас людей здесь всего несколько осталось, прочие — нелюди, что только хозяину своему служат. Гранд-мама тоже сдала, заперлась в доме, десять лет почти никуда из покоев личных не выходит. Ах, Серафима, если б вы раньше ее увидали! Воительница, тигрица, в железных рукавицах хозяйство да родню держала.
— М-да, — выдавила я сочувственно, вспомнив болезненную старушку в огромной кровати.
Мы помолчали и допили наконец содержимое тросточки. Мне хотелось расспросить князя о Маняше, о том, как они встретились, когда поняли, что их что-то кроме дружбы связывает, но тут проснулся прикованный к стене Мамаев.
— Не хотелось прерывать ваше дружеское застолье, — хрипло сказал он, — но нас в любой момент визитом могут обрадовать.
— Как твой живот?
— Будто не мой, — слегка нетрезво ухмыльнулся чародей. — Спасибо, ваше сиятельство, за лечение.
Князь в ответ чуть наклонил голову. Высокомерный жест, вельможный. Эльдар представился, как положено, и спросил:
— Снаружи как дверь запирается?
— На ключ, но он в скважине торчит.
— Чудесно. Ваше сиятельство, тогда, будьте любезны, нас с барышней Абызовой запереть, а ключ… Не знаю, бросьте где-нибудь по дороге, чтоб его не нашли.
— Я мог бы пробраться в сарай и выкрасть для вас какие-нибудь инструменты.
— Нет, — пробормотал Эльдар. — Вы нам немного времени выиграете, а сами сообщите в чародейский приказ обо всем.
Князь навинтил на трость набалдашник и, опершись на нее, захромал к выходу.
— Поберегите себя, Серафима. — У порога он поклонился, скрипнув спиною. — Иначе Мария Анисьевна себе этого никогда не простит.
Не дожидаясь ответа, он вышел, и до нас донеслось звяканье железа о железо, в замке проворачивался ключ.
— Крепкие двери, — сказала я одобрительно, — ломать их долго придется.
— В любом случае, букашечка, любые петли рано или поздно слетают, и возьмут нас тепленькими.
— Ну не сейчас ведь. Может, старый пан успеет Геле весточку передать, и она с Брютом нас спасет. У канцлера, я знаю, уйма всяческих способов супротив чародеев припасено, думаю они и против навов сработают. А ты не спи, пытайся от артефакта поганого освободиться!
— Слушаюсь и повинуюсь.
Я удивленно на него посмотрела. Чародей пьян? Однако как его с малой толики развезло.
Мамаев замер, сосредоточенно прикрыв глаза, я, чтоб времени не терять, принялась дергать за цепочку, стараясь выдернуть ее из стены. Рывок, второй, третий… Примерно на восьмом десятке — я уже успела взопреть от усилий — цепь слегка поддалась. Я вскрикнула и уперлась ногами в стену, до звона натянув звенья. Ну же! Р-раз!
Пребольно стукнувшись спиной о доски, я расхохоталась.
— Молодец, — сказал Эльдар. — Работаем.
Дверь содрогнулась от удара.
— Быстрее, Серафима. У нас минуты две, если они поднесут таран.
— Делать что? — подбежала я к нему.
Я подумала, что поднести-то они поднесут, только в узком коридоре размахнуться не получится, удар по косой пойдет. А вторая мысль была страшной. Князь может меня придушить без дверевыбивания, и Эльдара, и… Эту мысль я додумывать не стала.
Чародей пьяненько мне подмигнул:
— Огоньком меня, барышня, не угостите?
Я воззрилась на нахала, заметила, что вокруг его черных зрачков проявились ярко-алые ободки.
Грохот ударов оглушал, Мамаев перешел на крик:
— Обними меня, блаженная, да так крепко, как только сможешь. Если силы вместе сольем…
Не дослушав, я обвила шею Эльдара, поерзала, перекинула ему через голову свою цепь, чтоб не мешалась, и прижалась всем телом к его.
— Больно?
— Молчи, сосредоточься, войди в огонь.
Не получалось у меня сосредоточиться. Грохот-то какой! Ну, положим, грохотом можно пренебречь, а вот то, что я в такой неприличной близости от мужчины…
Раздраженно скрипнув зубами, я вжалась в чародея изо всех сил. Томность? Любострастие? Плевать. Если наша огненная страсть делу пригодится, на все плевать.
Запрокинув голову, я посмотрела Эльдару в глаза, отчего-то мне показалось, что полны они не страсти, а любви и тихой грусти. Алые ободки у зрачков расширились, завертелись, налились золотистыми отблесками. Я смотрела в них не отрываясь. Неклюды умеют заставлять животных прыгать через горящие кольца на потеху публике. Стану зверем. Притворюсь, воображу, я умею. Мур-р… То есть, ав-р! Серафима, жги! Я прыгнула в круг бушующего пламени.