"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Слушая этот рассказ, я думала, что для Марии, не погибни ее тайный супруг, все могло обернуться вполне ужасным образом, вместо тирана-папеньки она получила бы точно такого же мужа, жадного до денег и власти, беспринципного и жестокого.
— Понятно, — протянула я с шефовой интонацией. — А барин, про которого в городе говорят, что он всем заправляет, это ведь не покойный господин Бобруйский?
— Разумеется, он.
Нюта, почти не принимавшая участия в разговоре, сказала:
— Хотя ежели поразмыслить… ежели предположить, что какой-нибудь другой барин у нас есть… — Она задумчиво примолкла.
— Кто? — спросила я отрывисто. — Кого еще так называют?
— Ах нет, простите, это форменные глупости в голову лезут, фантазии.
— Поделитесь, умоляю, мне любой обрывочек пригодиться может.
Девушка вздохнула:
— Нинель Феофановна, которую я маменькой называть вовсе не желаю, время от времени величием бредила. Она же меня убеждала, что Бобруйский мне не отец вовсе, что от аристократа я происхожу.
— Теодор, — фыркнула Маня. — Граф Теодор, воображаемый страстный любовник.
— Фамилия его известна?
— Да куда там! Теодор, и глазами вверх ведет, будто в умилении. — Мария Гавриловна закатила глаза.
— Ваше сиятельство… — Нюта повторила сестрину пантомиму.
«Всего лишь граф? В фантазиях Бобруйская была неожиданно скромна. Почему не князь, по крайней мере?» — сркастично подумала я. Затем поднялась из кресла, поблагодарила барышень за беседу и попрощалась.
— На службу мне пора, из приказа пришлю кого-нибудь за сундуком.
— Не утруждайтесь, Евангелина Романовна, — предложила Мария. — Лучше у нас поживите, пока дела вас в Крыжовене удерживают.
Анна Гавриловна сестру поддержала, я сызнова поблагодарила хозяек и, не мешкая, отправилась в приказ.
Ну как не мешкая… Геродот Христофорович Зябликов еще увязался со своею пролеткой и страстными вздохами. Первое меня порадовало, второе пришлось пресекать. Стукнув сумочкой по загребущим рукам отставного корнета, я пригрозила:
— Дудку навью поломаю — немедленно помрешь!
— Как можно, госпожа моя?
— Не сметь меня так называть, особенно при посторонних.
— Не буду. А как?
— Ваше высокоблагородие. И трогать меня прекратить, на колени не бухаться, с лобзаниями не лезть, молчать, пока не спрошу.
Монотонно перечисляя все «не», я подумала, что в крайнем случае можно будет Зябликову ногу сломать и отправить на излечение, чтоб не мешался, потому что если лечиться, то он от меня и подальше отойти может, а здоровому ему разлука, по его же словам, болезненна. И даже прикинула, какую именно конечность и каким образом калечить.
Герочка кивал послушно и теребил змейку-подвеску.
— Ожидать в коляске, — велела я, спрыгивая у приказного крыльца. — Жаловаться на меня публике не сметь!
И, развернувшись на каблуках, уперлась любом в шинельную грудь постового.
— Не велено, — сказал служивый.
— Ты меня не признал? — распахнув шубку, я показала мундир. — Попович я.
— Пускать не велено.
— Кем не велено?
— Начальством.
Прохожие начали уже кучковаться, превращаясь в зевак, поэтому подсекать ножищи в казенных сапогах я передумала, спросила елейно:
— Каким именно начальством, мил-человек? Имя. Отчество. Фамилия. Звание?
— Не могу знать! Евангелину Романовну Попович из чародейского приказа Мокошь-града, надворную советницу, на порог присутствия пускать не велено, попытки ее проникнуть в упомянутое присутствие всячески пресекать.
Публика моему унижению радовалась.
— Эк рыжую ведьму окоротили, не все ей командовать!
— У ей револьвер имеется, у советницы энтой, сейчас выймет да палить примется…
— Экая ситуевина, никаких фильм не нужно, все туточки и задаром…
— Красненькую ставлю, что барышня полкана уделает!
— Не, не сдюжит…
Сделав шаг назад от возвышающегося надо мной постового, я заорала:
— Давилов! Выходи, шкура ты трусливая! Старунов! Оба сюда, дубины вы стоеросовые!
Шторка в окне второго этажа, там, где находился кабинет пристава, немного отодвинулась, но на крыльцо никто не вышел. Зато из арочного входа показалась целая процессия. Младшие чины, городовые и прочие двинулись к стоящей неподалеку приказной пролетке, четверо несли на носилках укрытого по подбородок верблюжьим одеялом Григория Ильича Волкова, пятый, Федор Степанов, держал в руках пухлый дорожный саквояж и трость.
Бросившись к последнему, я ухватила его за рукав и требовательно спросила:
— Что происходит?
— Велено господина пристава к вам доставить в бобруйский дом на Гильдейской улице.
— Кем велено?
— Начальством.
Бросив злобный взгляд на кабинетную шторку, я пробормотала:
— Крыса ты, Федька, предатель.
Мужик молча виновато потупился.
— Все вы крысы, Семена Аристарховича на смерть отправили, теперь воображаете, что вам все с рук сойдет. Отвечай, скотина, кто ваш барин и где обитает?
В ажитации я наскакивала на Степанова и толкала его в грудь, он отступал, не делая попыток защититься. Наконец пробасил примирительно:
— Охолоньте, вашбродь, не бабьего ума дело, без вас все порешали. Берите жениха своего, пару деньков обождите под его защитою, а там…
— Какая еще защита?
— Да известно какая, чародей сказал, вас обручальный перстень сбережет, ежели упыри… — Федор замолчал, вздрогнув, будто от удара, и заключил невпопад: — Совет вам да любовь с господином Волковым и детишек побольше.