"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Почему он именно сегодня на битву решился? Тоже не тайна за семью печатями. Гнумы чародею о приближении беды сообщили. Может, некромант своими подземными щупальцами до Степановой могилы смог добраться. Оттого и спешить пришлось.
— И что теперь?
— Будем надеяться, что сил Семену Аристарховичу для магического перехлеста хватит.
— Предположим, хватило. Дальше?
— Хтонь закуклится, чародей при ней роль печати исполнять останется. Твои коллеги из столицы приедут, магический фон зачистят, оставшихся без командира упырей упокоят, над Блохиным обряд проведут. Хорошо все кончится. Гнумы еще алебардами своими побряцают.
— А Крестовский?
— Что — Крестовский? Такая его доля чародейская, знал, на что шел. Да, чуть не забыла. Григорий Ильич ото сна воспрянет…
— Зачем, — перебила я Фараонию, — некроманту именно Семен понадобился? На чем уверенность, что хтонь его на расстояние перехлеста приблизит, основывалась?
— Крестовского призвала сила земли, та же, что и Блохина. Судя по твоему рассказу, из Семена сосуд для сущности может даже лучше получиться. Потому что живое тело всяко вкуснее дохлого. — Квашнина задумчиво пожевала губами. — Граф Теодор… Конечно! Помнишь усадьбу, возле которой тело пристава обнаружили?
— Усадьба генерала Попова, — приподняла я брови.
— А звали его как раз Теодор. Теодор Васильевич Попов! Стой, куда побежала?
— Коляску одолжите? — обернулась я с порога.
— Погоди! — Фараония со скрипом поднялась. — Одну не пущу, вместе поедем.
Именно этого предложения от Елизаветы Афанасьевны я и ожидала. Директриса призвала колокольчиком лакея, велела запрягать, распахнула дверцу смежной гардеробной комнатенки, где вперемешку с одеждой лежали на полках и подставках разнообразные предметы чародейского мастерства.
— Я тебя, Гелюшка, прекрасно понимаю, — говорила Квашнина, надевая богатую горностаевую шубу, — сама молодая была, что такое любовь девичья, прекрасно помню.
— Не из любви ерепенюсь, — возразила я, переминаясь на пороге, — то есть не только из-за нее. За правду я и за справедливость.
— Еще службу свою сыскарскую сюда приплети!
— С ней что не так?
— Да то, девчонка, что ты своими действиями прямые приказы начальства не исполняешь. Тебе Крестовский что велел? А ты?
— Я, Елизавета Афанасьевна, как раз служебному протоколу следую, в отличие от его превосходительства. Это он статусом своим пренебрег, чтоб дорогих людей защитить.
Мы уже шли быстрым шагом по пустынному коридору, Фараония из-за роста своего высоченного меня опережала. Обернувшись через плечо, она с издевкой спросила:
— То есть Семен Аристархович тебя любит?
— Нет! — Догнав женщину, я взяла ее под руку. — Нет, любить можно только равных, а я, к сожалению, ему не ровня, так, барышня забавная из простушек, чуть полезнее собаки-ищейки. Семен Блохина покойного оберегает.
Коляска у директрисы была богатая, целый экипаж, запряженный четверкою вороных орлейцев. Чародейка сама взобралась на облучок править, я рядышком уселась. Щелкнул звонко кнут, застучали копыта, подпрыгнули ритмично рессоры. Эдак мы минут за сорок до места домчим.
— Ничего не понимаю, Гелюшка, — говорила Квашнина. — Не поспеваю умишком своим стариковским за твоими размышлениями.
Мимо нас проносились вывески лавочек, фонари, заколоченные ставни. Время было не особо позднее, к девяти приближалось, но город будто вымер. Тут даже не гнум догадается, что-то нехорошее грядет. Придерживаясь за каретную финтифлюшку, я привстала и поглядела назад. Геродот Христофорович следовал верхом в арьергарде.
— К Тузу ступайте, Зябликов! — прокричала я.
— Никак не возможно… госпожа моя строгая…
— Сядь, — велела Фараония, дернув меня за полу пальто, — упадешь еще. Ну едет и едет твой корнет.
— Он врун, Елизавета Афанасьевна, и соглядатай, самим барином ко мне приставленный.
— Отчего так решила?
— Вот вы скажите, человек, на которого навий артефакт надет, как далеко от своего хозяина удалиться может?
— До полуверсты, и то болезненно это.
— А Герочка вполне спокойно в больничке лечился, пока я убийство купца расследовала. Я специально на карте города линейкой мерила. Второе: подчиненный приказ хозяина как исполняет? То есть добуквенно, правда? А Зябликову госпожой меня величать я запретила, однако же вопит.
— Ну и зачем он при тебе, как думаешь?
— Это просто. Барин решил, что моя скромная персона ему для торга с Крестовским пригодится, он, видимо, тоже любовь между нами вообразил.
— Вот, кстати, про любовь ты мне не уточнила. Что-то там про ровню плела. Крестовский, что ли, навроде, тьфу, Хруща? По мужескому роду сохнет?
Скабрезно хохотнув на фантазии старушки, я погрустнела.
— К Блохину у шефа больше чем любовь — дружба и ответственность. Если бы не это, он реверансы с вашей хтонью разводить не стал, по-простому бы действовал.
— Это как?
— Доставил бы некроманту покойника, позволил сосуд занять, да и тюкнул бы обоих, пока хтонь в новом теле не обжилась.
— Если бы это было так просто…
— Это просто, — перебила я сердито, — перфектно просто! Если не пытаться посмертно боевого товарища обелить, не бояться, что все его делишки на свет полезут, и не опасаться над трупом надругательства.
— Ты ревнуешь, Геля?
— Да, ревную! Но вовсе не потому, что Семен меня на свой идиотический мужской долг променял. Обидно мне, что ровней себе не считает, не советуется, а перед готовым решением ставит. Ему ведь, болвану высокомерному, даже в голову не пришло покойником-приставом торговаться, у него, болвана, под это думалка не заточена! Там про честь все больше, про заветы чародейские, про воинское братство. — Запнувшись, я заозиралась. — Мы почему на Гильдейскую приехали?
— Грегори-воина будить, — ответила Фараония. — Пусть тросточкой своей двум слабым женщинам подсобит.
Ворота бобруйского терема были настежь распахнуты, чародейка направила туда экипаж.
— Случилось чего? — бормотала я, удивляясь безлюдию. — Где слуги? Где все?
Открыв незапертую дверь, мы вошли в дверь, Квашнина подняла над головою руку с чародейским светильничком.
— Ау! — позвала я. — Есть кто?
— Позвольте, госпожа моя… — Зябликов щелкнул чем-то у стенки, все люстры первого этажа зажглись одновременно. — Есть от Герочки толк?