"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Ты хочешь…
– Да, – жестко прервал капитана Яков. – Хочешь – утопи их в каком-нибудь болоте, хочешь – в Днепре, хочешь – поставь под пулеметы. Главное, чтобы они сюда больше не вернулись. А тогда можно будет заняться аргамаками. Напомним запасным про убийство Муруленко, про расправу с бедными ночными насильниками.
Лицо Шнайдера тронуло подобие улыбки. Муруленко был убит Давидом, одним из ближайших соратников Якова. Что до запасных, то Вера легко могла приобщить всех. Да только это надо? И так стоило трудов заманить солдатиков
– Наш первый баюн сильно подозревает, что Аргамаков хочет отобрать у него власть. Поэтому с этой стороны никакой поддержки офицерье не получит. Мавр сделает свое дело, и ему придется уйти. Банды матроса больше не будет, а там мы сами порядок наведем. Наш, революционный, – дополнил план Яков.
– Матрос действительно так страшен? Смотри, Яшка, потом получится как с Янисом. Столько палить друг в друга, не ведая, что это свои. – Либченко сам стал «своим» недавно, при помощи Веры, и еще не всегда разбирался в нюансах.
– Нет. Мне мои люди доложили. Все, что говорил Аргамаков про банду, правда. Матрос не признает никакой власти, кроме своей. И магией он действительно обладает. Не как у наших баюнов. Те – безобидные мечтатели, а флотский – человек дела. Возьмет Смоленск – никому из нас мало не покажется. Или он, или мы. Вместе мы не уживемся.
Либченко серьезно кивнул. Уж если Шнайдер говорит, то так оно и есть. Глава приобщенных, не кто-нибудь. Это по любой табели о рангах не меньше Бога.
– Я пойду. Надо еще отдать кучу распоряжений, приготовиться к походу, потом подумать, как лучше выполнить… – Что именно он собрался выполнять, Либченко уточнять не стал.
– Иди, капитан. Вернешься – будешь полковником. А то и генералом, – то ли в шутку, то ли всерьез пообещал Шнайдер.
Либченко улыбнулся в ответ. После приобщения он не хотел быть ни генералом, ни даже фельдмаршалом. Главное-то должность, а отнюдь не воинское звание.
– Зря Всесвятский услал запасных, – практически вдогон произнес Шнайдер. – Можно было бы устроить победителям такую незабываемую встречу!
– Он половину оставил. Не знаю, на развод или как… – Либченко невольно задержался.
Раз уж Шнайдер говорит!..
– Какую половину?
– Один полк выступил, а второй остается в городе, – уточнил капитан. – Первый болтун очень беспокоится о своей никчемной особе.
– Ладно, иди, – кивнул Яков и, когда Либченко ушел, повернулся к Вере. – А ведь это меняет дело!
Егерский марш бравурно гремел впереди. Он кратким эхом отражался от стен домов, заставлял горожан замереть, взглянуть на проходящие мимо войска и напоминал кое-кому о тех недавних временах, когда они точно так же маршировали в стройных выверенных рядах.
В толпе обывателей Аргамаков разглядел
– Смирно! Равнение напра-во!
Аргамаков привычно выдернул из ножен шашку и вскинул ее подвысь.
Маршировавшая сразу за полковником офицерская рота четко, как один человек, поворотила головы в сторону генерала.
Тот стоял растроганный, и в блеклых глазах ветерана поблескивали непрошеные слезы.
А оркестр все звал за собой, вселял в сердца бодрость, и, казалось, нет ничего лучше, чем вышагивать вот так вперед, к победе или смерти.
Если подумать, никакой смерти для солдата нет. Солдатская смерть – это лишь шаг к бессмертию.
– Что вы приуныли, больной?
Барталов начал обход раненых, едва лишь удалившиеся звуки марша перестали напоминать об ушедшем отряде.
– С чего мне веселиться? – вопросом отозвался Мезерницкий.
– А с чего, так сказать, печалиться? – Доктор лишь мельком посмотрел на находящуюся в палате Ольгу, оценил чуть припухшее, явно от слез, лицо, но дальше обращался исключительно к корнету.
Да ну этих влюбленных! Поругаются из-за какой-то ерунды, а потом переживают, будто рухнул весь мир.
Нет, мир действительно рухнул. Обрушился на бедные людские головы, вызвал сотрясения мозгов, и не стоит удивляться, что нынче вокруг столько безумия. Только чьи-то любовные переживания здесь совершенно ни при чем.
– Эх, молодость, молодость! – не дожидаясь ответа, вздохнул Павел Петрович. – Вечно огорчаетесь из-за всякой ерунды! Другой бы на вашем месте был счастлив, а вам нет повода! Да я бы сам, так сказать, охотно поменялся с вами местами!
Мезерницкий посмотрел на доктора с невольным изумлением, и даже Ольга подняла чуть покрасневшие глаза.
– Только не думайте, что я спятил на старости лет. Посудите сами. Вам представилась уникальная возможность отдохнуть, выспаться, в конце концов. И вы еще будете утверждать, что это не повод для счастья? Что же тогда оно, по-вашему? Рубить, скакать, стрелять? Заметьте, сплошные действия, стремительные, не дающие возможности оглянуться. А человеку время от времени необходим покой, восстановление сил, здоровый сон…
Доктор сделал паузу, подбирая дальнейшие слова, и Мезерницкий немедленно вставил:
– Сон-то здоровый, а вот сам я больной.
– Пустое. Открою вам самую страшную профессиональную тайну. – Павел Петрович понизил голос, огляделся по сторонам и с видом заправского заговорщика произнес: – Больной выздоравливает тогда, когда хочет выздороветь. Повторяйте утром и вечером как «Отче наш»: «Я здоров», и увидите, что в положенное время на самом деле проснетесь здоровым. Вот самое лучшее и безотказное, так сказать, лечение.