"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Да и не в краже обвинял он священника. Уж в подобном отец Григорий был чист. Казаки, между прочим, тоже. Они старательно подбирали на поле боя любой трофей, особенно любили нападать на обозы врага, но воровством гнушались. От своих же попадет!
– Это… Терпимей надо быть! Терпимей! – Бакланов обрадовался, словно ребенок, счастливо найденному слову. – Мне же теперь рапорт по команде писать придется, хотя вы мне не подчинены. Василий Алексеевич специально велел обо всех случаях столкновения с местными докладывать ему лично, не делая скидок
Он с досадой потянулся к голове, пытаясь сорвать с нее шапку и шмякнуть ею об пол, но из уважения к сану собеседника головной убор был предусмотрительно снят, и движение пропало втуне.
Отец Григорий все это время угрюмо молчал, и только громкое сопение выдавало его волнение.
– Ну, нельзя же так! – воскликнул Бакланов. – Какой пример вы подаете пастве?
– А чего он заявил, будто Дух Святой исходит не токмо от Бога-Отца, но и от Бога-Сына? – вдруг обиженно выдавил священник и засопел опять.
– По-вашему, это повод человеку в морду дать? – вопросил есаул и воздел очи вверх, будто искал там ответа на свой вопрос.
– Каюсь, ибо грешен вельми, – вздохнул Григорий. – Не удержался. Да кто ж знал, что сей аспид в человеческом обличье опосля с пола подымется и мне в бороду вцепится? Да так, что едва всю не выдрал!
И он выпятил вперед свою бороду. Но она была в таком беспорядке, что судить о понесенном священником ущербе было трудно. Вот пошедший всеми цветами глаз – дело другое, но о нем Григорий не помянул.
Тоже невидаль – глаз подбили! Синяк, он что, он пройдет…
– Но начали-то драку вы! – обличающе произнес Бакланов.
Пусть он не один раз выпивал со станичным батюшкой, когда-то крестил у него своего сына и вообще находился в хороших отношениях, но долг службы – превыше всего. Сказано: местных не задирать и их веру не трогать, значит, так тому и быть.
– Но опосля его слов! – запальчиво выдохнул Григорий. – Он первый начал нашу веру хулить, а свою непотребную восхвалять!
– Да поймите, отче, не они к нам, а мы к ним пришли. И негоже нам тут в одночасье порядки менять. Ну, не басурмане, чай! Тоже во Христа веруют, разве чуть иначе!
Как человек простой, атаман особо не вдавался в тонкости веры. Сам он был православным, жизнь готов был положить за храм, но, побывав в походах, понимал, что каждый народ имеет право жить по собственному желанию.
– А глаза им открыть, по-вашему, не надо? – возразил священник. – Думаете, монах просто так приезжал да еще наш язык выучил, подлюга! Нет, он наших же казаков в католичество перевести хотел. И мало того, лжесвидетельствовал при этом, утверждая, что сам наместник не возражает подобному святотатству. Так сколько же я мог терпеть? День слушал, другой слушал, но всему есть границы!
– Ну а выпито вами на пару при этом
– Какое по два! – возмутился Григорий. – От силы полтора на двоих. За три дня. Правда, с ночами. Но хлипковат Доминик пить. По два раза на день засыпал – пушкой не поднимешь!
– Вас перепьешь! – хмыкнул атаман с некоторым оттенком гордости.
Сам он еще был способен на такой подвиг да кое-кто из казаков, но человеку постороннему, тем более – иностранцу, тягаться с отцом Григорием было самоубийственно.
Отец Григорий в ответ лишь вздохнул. Душу его терзали две малосовместимые вещи – несколько запоздалое чувство раскаяния за случившееся с гостем по его вине и желание несколько поправить здоровье. Но если последнее было еще достижимо по приходу домой – должно же было что-то остаться после совместных посиделок представителей двух ветвей христианства, – то загладить свою вину было намного труднее.
Оно, конечно, не согрешишь, так и не покаешься, но все-таки пускать священнику в ход кулаки… Еще хорошо, что не убил в запале. Силы-то немереные.
Стыдно-то как, прости Господи!
Главное – во всем есаул прав. Столько сил тратить на проповеди добра, а самому сорваться и заняться мордобитием, подобно простому мужику! За такое и сана можно лишиться.
Пусть не сана, но епитимью наложат такую… Хотя последней отец Григорий был бы только рад. Он уже прикидывал, каким образом будет смирять свою плоть.
Для начала же он откажется от поправления здоровья. Только так, и никак иначе! Любой грех надо замаливать, и любая мука будет зачтена.
Ох, грехи наши тяжкие!..
20
Самое странное – встреча с мексиканскими войсками – все-таки состоялось.
– Капитан Хуан Луис Педро Кастебан, – представился начальник прибывшего отряда, мужчина на добрый десяток лет постарше Муравьева. – Со мной две роты пехоты, взвод драгун и два орудия.
Роты на глаз были далеко не полного состава, драгуны тоже не произвели на казачьего генерала впечатления, но все же это была подмога и как таковая могла только приветствоваться.
Сразу объявилась сложность. Французского Хуан не знал, как, впрочем, и Сысоев, потому при разговоре пришлось пользоваться услугами двух человек. Дон Карлос переводил сказанное с испанского на французский и обратно, а Николай – соответственно, с французского на русский или с русского на французский. В итоге каждый раз терялось немало времени на передачу любой ерунды, однако ничего иного придумать было нельзя.
«Надо учить испанский», – не в первый раз подумал Муравьев. Он, собственно, уже старался его учить в дороге, просто знания оставляли пока желать лучшего. Давала знать о себе постоянная жара, при которой голова отказывалась работать, да и прочих дел было столько, что еще на одно не хватало сил.