"Фантастика 2023-147. Книги 1-28
Шрифт:
— Подсиживаешь? Хочешь хлеб отнять? — попрекнул командующего Семён Третьяковский. — Вон, своей охране приказывай, а в бою я тут главный!
Маментий не стал спорить, так как капитан ушкуя полностью прав. У него и опыта боёв на воде предостаточно, и принцип единоначалия никто не отменял. Бартош отдаёт глобальные команды, а уж их исполнение ложится на плечи подчинённых. Потом только проконтролировать, похвалить за удачные решения и наказать за провалы, но никак не лично руководить мелкими стычками. Или крупными, вот как сейчас.
Вообще-то Семёну напрямую подчиняется только парусно-вёсельная команда ушкуя, это три с небольшим десятка человек,
Третьяковский вооружился здоровенным жестяным рупором, многократно усиливающим голос:
— Стрелять по ближайшим татям по мере готовности! Ближе сотни этих… мать их… метров никого не подпускать! Пушкарям приготовиться! Огонь открывать с той же сотни метров!
И тут же захлопали выстрелы. Это нижегородские и московские стрелки, как самые опытные и надёжные вооружены карабинами СКС беловодского производства. То есть прямиком из двадцать первого века, хотя произведены в двадцатом веке. Но при правильном хранении для хорошего карабина и сотня лет не срок.
А вот подключились арисаки судовых ратей. У гребцов и парусной команды уже местные ППШ-1 с меньшей дальнобойностью, и они подключатся к общему концерту чуть позже.
Град пуль обрушился на челны и лодки разбойников, нанося огромный ущерб, но не охладил наступательный порыв. Это не битва в чистом поле, где потери видны сразу и действуют на психику. Тут иначе… упал кто-то за борт на соседней лодке, да и чёрт бы с ним. И рядом, прямо под ноги свалился боец с дыркой в железном шлеме. И что? Он свалился, а ты живой, ты готов вцепиться в горло богатому и такому близкому врагу… Да и не слишком то заметны эти потери.
До ушкуев рукой подать, и по звуку сигнального рога заскрипели натягиваемые луки. Мгновение, и небо будто потемнело от тучи стрел, закрывших солнце. Стрелы падали в воду недолётами и перелётами, с громким стуком впивались в борта и поднятые щиты, с лязгом и скрежетом рикошетили от доспехов. И если бы на ушкуях все были в этих доспехах… Так нет же, и десятой части в них нет по причине спокойного плавания по давным-давно мирной реке. На дежурных только, и то не на всех.
Результаты обстрела неприятно удивили и вызвали досаду пополам с сожалением — так далеко могут бить только турецкие и монгольские луки, но искусство изготовления последних почти забыто. Нынешние же степные деревяшки с кожаными тетивами годны лишь на охоте при стрельбе почти в упор. А тут…
А тут сразу человек пятнадцать в убыль! Кто-то с руганью отползал под защиту борта, чтобы перевязаться в безопасности, а кто-то молча падал на палубу и больше не шевелился. Чуть ли не десятую часть единым залпом! Какая сука продала этим ублюдкам хорошее оружие?
Но ничего, на любой яд существует противоядие. Ладно, пусть не на любой, но на этот-то уж точно оно есть.
— Пушкари! Пали!
Одновременно грохнули все четыре гладкоствольные противоабордажные пушки. И ещё раз! И ещё!
Бах! Бабах!
Сменные коморы с железной картечью позволяли достичь невиданную скорострельность, ограниченную лишь нагревом ствола. Да и то в упор можно лупить даже из раскалённого орудия без опасений разрыва, а на близком расстоянии кучность и разброс уже не имеют никакого значения. Разве что затвор приходится открывать не одному человеку, а уже вдвоём или втроём. Ну и его замена после боя, но это задача всего-то на несколько часов. Можно пренебречь перегревом.
Железные картечины величиной с крупную вишню наконец-то правильно подействовали на нападавших. Они легко проходили сквозь кольчуги и тегиляи, увлекая за собой в раны рваное железо и клочки конского волоса, пробивали пластинчатый доспех и кирасы. Последние не всегда, но оставляли такие вмятины, что под теми не оставалось целых рёбер и неповреждённых внутренностей. Буквально в обратную сторону выгибало до самого позвоночника. Чаще всего и вместе с ним.
Лодкам тоже наносился значительный ущерб. Тонкие доски — совсем не преграда и не защита. Они пробивались насквозь вместе с телами за ними, а порой картечь выламывала целые куски обшивки даже на более крепких лодьях. Потопить не потопит, но и живого не оставит.
Вот сейчас огромные потери стали наглядными и мощно ударили по решимости татей, заставив отворачивать и спасаться бегством под градом винтовочных пуль. И вот как раз с бегством и спасением возникли проблемы, плавно переходящие в откровенную панику, уменьшавшуюся в связи со стремительным уменьшением количества выживших под губительным огнём.
Впрочем, так случилось не со всеми — около десятка крупных лодий проявили благоразумность и удивительную выучку, не прорываясь в первые ряды. Их экипажи вовремя отступили, и сейчас маневрировали на относительно безопасном расстоянии, посылая в ушкуи слаженные залпы болтов из дальнобойных арбалетов. Без особого успеха, но всё же неприятно и довольно опасно. Правда, и сами то и дело несли потери, высовываясь для выстрела из-за укрытий. Это винтовочный ствол можно просунуть в любую дырку, а с арбалетом такого не получится.
Ветер доносил лающие отрывистые команды. Немцы, мать их?
Ну а кто же ещё! Они самые и есть! Противник серьёзный, а против такого противника нужно и средство посерьёзнее картечи.
— Равиль Хасаныч, давай зажигалки! По три выстрела на орудие!
Это корабельному священнику иеромонаху Григорию, кроме духовного окормления и выполнения обязанностей радиста несущего функцию главного секретчика.
— Сейчас будут, Семён!
Иеромонах исчез, чтобы через каких-то пару минут появиться с двумя деревянными зелёными ящиками, маркированными непонятными значками чёрной краской. Ну, это посторонним непонятными, а знающий человек отличит зажигательные снаряды от осколочных, фугасных, и даже отравляющих. Те самые оперённые снаряды, изготовленные трудолюбивыми руками монахов Кулебакского монастыря Пресвятой живоначальной Троицы. Справились с заданием государя-кесаря, и даже гусей с курями ощипывать не пришлось.
Три литра зажигательной смеси, самостоятельно воспламеняющейся от контакта с воздухом. Много это, или мало? Как оказалось — очень много. Сто пятьдесят или двести метров даже для гладкоствольного орудия являются дистанцией прямой видимости, на которой невозможно промахнуться. Да и канониры за несколько лет активных действий приобрели такой опыт, что хоть в муху на лету попадут, хоть наклонившемуся языческому Нептуну в самую… хм… ну да, вот туда снаряд и вобьют.
Не подвели пушкари и на этот раз, с четырёх выстрелов устроив четыре весело потрескивающих костра. Там в общую мелодию органично вплетались крики сгорающих заживо немцев, но такая музыка ни у кого не вызывала отвращения. Немцы же, тем более из Ливонского ордена. Не просто так же кое-где мелькают белые накидки с чёрными крестами. То есть, хрен бы с ними, их сюда никто не звал!